Звонок на сайт: 8 (921) 137-30-60

война

Линия фронта: Афганистан

Житель Шексны А.И. Редькин больше двух лет провел на афганской войне.
     Тридцать лет минуло, как морозным январским днём 1984 года из поезда Термез-Москва на железнодорожный перрон вышел целый вагон дембелей. От бледных москвичей их отличал бронзовый загар. Двое из них купили билет на Вологду, сели в поезд, выпили в купе бутылку водки. За следующей пошли к проводнице. "Ты откуда черный едешь?" - поинтересовалась она. "С Афгана, домой", - ответил загорелый солдат. Проводница достала бутылку водки, подкрасила ее чаем, перелила в бутылку из-под красного и отправила дембелей в вагон-ресторан. Там друзья вспомнили, что довелось пережить за годы службы, и помянули друзей, вернувшихся домой в цинковых гробах и навсегда оставшихся в песках Афганистана.
     В довоенной биографии Альберта Иннокентьевича все просто. Окончил десять классов школы в Кичменгском городке. Отработал год механизатором в колхозе, а осенью 1981 его призвали в армию. В туркменском городе Мары в течение месяца прошел курс молодого бойца: занимались строевой, изучали зенитную установку. И хотя командиры помалкивали, но среди новобранцев пошел разговор: готовят в Афган. Солдатская интуиция не обманула. В декабре на вертолете их переправили в пересыльный пункт Кундуз, а оттуда на "вертушке" доставили в полк, базировавшийся в Файзабаде. 1982 год Альберт Редькин встретил в песках Афганистана:
     - Первое время в диковинку было. Никакой цивилизации. Как будто попал в древние века. У местных жителей в кишлаках не было ни электричества, ни радио, труд примитивный. Даже летоисчисление свое. Когда я там служил, у них шел 1360 год.
     В обязанности экипажа "шилки", на которой служил А.И. Редькин, входило сопровождение колонн, перевозивших людей, топливо, продукты, и в случае нападения - отражать удары противника. Шилка - армейское название зенитной установки ЗСУ-23-4, изготовленной на базе танка. Такая же башня, ходовая часть, двигатель и четыре пушки. При сопровождении колонны одна "шилка" шла впереди, вторая - замыкала колонну.
     - Передвигались медленно. Днем едем, ночью отдыхаем на "точках" - небольших гарнизонах, расположенных на всем протяжении пути, - рассказывает А.И. Редькин, - в Файзабаде, в полку, жили в палатках, спали на двухъярусных кроватях, оружие сдавали в "оружейку", а на "точках" жили в землянках с бетонными стенами, спали на брезенте с автоматом под боком. "Точки" редко обстреливали, основная опасность была на марше: обстрелы, заложенные на дороге фугасы и мины. Первое время было страшно. А потом привыкаешь. Нас было два экипажа, восемь человек, и все вернулись домой живыми. Повезло…
    Как-то раз было обычное сопровождение колонны. Впереди - "шилка". На броне за обстановкой наблюдали Альберт Иннокентьевич и двое его товарищей. По дороге их обогнала БМП роты разведки, скрылась за поворотом, и все увидели взметнувшийся вверх столб черного дыма. Подорвались на фугасе. Спасти удалось лишь двоих, шесть военнослужащих погибли.
     А.И. Редькин:
     - Если бы они нас не обогнали, то погибли бы мы. Замаскированный фугас заметить трудно. У механика-водителя шансов выжить нет, а кто сидит на броне, тех взрывная волна выкинет, и тут уж как повезет.
      Письма из дома приходили нечасто, особенно когда приходилось подолгу находиться на дальней "точке" Кишим. Бывало, прилетит "вертушка" и привезет сразу двадцать писем от родных:
     - Сяду на башню "шилки" и читаю. Настроение приподнятое. А ответы писал простые: "жив, здоров". Чего еще писать?
     И действительно. Судьба была благосклонна. И от мин на марше отводила, и от пуль во время обстрелов колонн и совместных операциях с пехотой по зачистке кишлаков от духов. Шла самая настоящая война. И к тому, что убивают товарищей, привыкаешь. Моджахеды воевать умели. Заблокируют колонну двумя взрывами и начинают обстрел из пулеметов. Иногда везло. Как-то раз подорвавшийся танк надолго задержал продвижение колонны. Пока он не прогорел, приближаться к нему было нельзя.
     - Два часа головой крутили на 360 градусов, ожидая обстрела с сопок. Удивительно, но выстрелов не последовало. Потом другим танком спихнули сгоревший танк с дороги и поехали дальше. Вдоль афганских дорог таких подбитых бензовозов, танков, БМП-шек много было.
     Прошел год, еще год. Вот уж и осенний приказ об увольнении вышел, а домой не отпускали. Все так же А.И. Редькин сопровождал колонны, но если раньше к смерти относился просто, война все-таки, то теперь все чаще возникали мысли: "Я свое отрубил, хочу вернуться домой живым".
     - Жалко пацанов, особенно тех, кто погиб после приказа. Вместе со мной полтора года служил сапером украинский паренек. На одном из маршей он проверял дорогу и щупом точно попал в контакт фугаса. В клочья разнесло. И немало таких случаев было, когда погибали после приказа.
     1984 год А.И. Редькин опять встречал среди афганских гор. Домой отпустили в январе. Вернулся на родину, пошел работать трактористом в колхозе, родились двое детей, жизнь наладилась. Сейчас он работает в Шекснинском ДРСУ.
     За участие в боевых операциях А.И. Редькин награжден медалью "За боевые заслуги". 
 
Алексей ДОЛГОВ.

Историческая справка:
     Афганская война (1979-1989) - военный конфликт на территории Демократической республики Афганистан (Республика Афганистан с 1987 года) правительственных сил Афганистана и Ограниченного контингента советских войск с одной стороны, и многочисленных вооружённых формирований афганских моджахедов ("душманов"), пользующихся политической, финансовой, материальной и военной поддержкой ведущих государств НАТО и исламского мира  с другой.
     По состоянию на 1 января 1999 года безвозвратные потери в Афганской войне (убитые, умершие от ран, болезней и в происшествиях, пропавшие без вести) оценивались в 15 031 человек. Санитарные потери - 53 753 раненых, контуженных, травмированных; 415 932 заболевших инфекционным гепатитом, брюшным тифом и другими инфекционными заболеваниями. Из 11 294 чел., уволенных с военной службы по состоянию здоровья, остались инвалидами 10 751, из них - 1-й группы - 672, 2-й группы - 4216, 3-й группы - 5863 человека. По данным профессора Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга Владимира Сидельникова, в итоговых цифрах не учтены военнослужащие, умершие от ран и болезней в госпиталях на территории СССР. В исследовании, проведённом офицерами Генерального штаба под руководством проф. Валентина Рунова, приводится оценка в 26 000 погибших, включая погибших в бою, умерших от ран и болезней, и погибших в результате несчастных случаев. Потери в технике, по официальным данным, составили 147 танков, 1314 бронемашин (БТР, БМП, БМД, БРДМ-2), 510 инженерных машин, 11 369 грузовиков и бензовозов, 433 артсистемы, 118 самолётов, 333 вертолета.


Опубликовано в газете "Звезда" от 21 февраля 2015 года.
Авторы: 

Царёвские истории

Нине Павловне Калиничевой – больше девяноста лет, из них почти восемьдесят она прожила в обычной русской деревне Белозерского района. Сейчас Н.П. Калиничева живёт в Шексне. Журналист газеты Алексей Долгов побывал у неё в гостях. Поговорили о коллективизации, репрессиях, войне, о  жизни людей в то непростое время.  

Из Подсосенье – в Царёво
 
     В уютной комнате Н.П. Калиничевой взгляд останавливается на старой фотокарточке, висящей на стене. Фотография датирована поворотным в истории России 1917 годом. Бабушка Нина поясняет:
     - Это папа с мамой фотографировались в Белозерске. Мама ездила его провожать на войну. А ещё у меня был брат и три сестры. Теперь уж нет никого. Одна я зажилась.
     На секунду бабушка Нина призадумалась и начала вспоминать свою молодость. Несмотря на солидный возраст, память у Нины Павловны – дай Бог каждому.
     Папа умер рано, когда Нине было всего пять годиков. Вспомнила она, как до четвёртого класса училась в родной деревне Подсосенье Белозерского района и без запинки отчеканила, что деревня относилась к Ленинградской области Череповецкого округа Белозерского уезда Шольской волости. С пятого класса учиться нужно было идти в Шолу, за двадцать километров, из них пять километров – через лес по болоту:
     - Я в Шоле у тётки жила и домой приходила лишь на выходные. Сапог не было, и по болотной воде шла в тряпичных «котах». Ноги стали болеть, и мама перестала отпускать в школу. Приходили к нам из сельсовета и уговаривали маму, чтобы она снова отправила меня учиться.
     …Сейчас Нина Павловна живёт в Шексне, у своей дочери Дины Александровны. В Шексну она переехала сравнительно недавно, когда уже одной жить стало трудно.
     Глядя на карту, убеждаешься, как далеко от цивилизации жила Нина Павловна. Ни дорог, ни городов: кругом поля, леса и озеро Сотозеро, по берегам которого всего несколько деревушек. Деревня Подсосенье – на правом берегу, а на левом – Царёво. Там – в Царёве, Нина Павловна и встретила свою любовь – Александра Захаровича. Дождалась его с финской, и в 1940 году сыграли свадьбу:    
     - Когда замуж вышла, через озеро переехала в Царёво, там всю жизнь и прожила.
     В июне 1941 года молодые супруги Калиничевы решили купить себе домик у односельчанина Павла Артамонова:      
     - Сговорились о цене в 400 рублей. Александр Захарович отдал деньги, вернулся домой. Вдруг всех вызывают на митинг и сообщают, что фашисты напали на СССР. Павел Артамонов подошёл к Александру Захаровичу и со словами «Возьми, товарищ. Может, и не свидимся» отдал деньги обратно. Так и получилось. Убили Павлуху-то.
     Муж ушёл на фронт, Нина Павловна стала жить с престарелыми свёкром и свекровью, а в ноябре родила своего первенца.
 
О колхозах и репрессиях
 
     О довоенном времени Нина Павловна вспоминает:
     - Небогато жили, но дружно. Были октябрятами, потом пионерами, и комсомольцами. Когда стали создаваться колхозы, то на деревенском сходе в Царёве колхоз решили назвать «Красный остров», так как кругом были озёра да реки. Сначала в колхозе была одна деревня, а потом стало четыре.
     На избе-читальне, на магазинах были развешаны агитационные плакаты с лозунгом: «Сделаем колхозы большевистскими, а колхозников – зажиточными». Конечно, были и противники колхозов. Как рассказала Нина Павловна, они стращали, мол, если вступите в колхоз, так всё будет общее - даже женщины.
     Вспомнила Нина Павловна и о репрессиях. Рассказала она, как в деревню Кузнецово ночью приехали НКВД-шники и почти всех мужиков увезли. Ни один не вернулся. И сейчас, спустя много лет, Н.П. Калиничева уверена, что в этих беззакониях Сталин был невиновен, а вот на местах представители власти «перегибали»:
     - У нас в Царёве одного хотели раскулачить, но деревенский сход не позволил это сделать. Председатель сельсовета на колхозном собрании не лукавил, мол, нужно, Пётр Петрович, вас «раскулачить», но все женщины и мужики были категорически против. Кулаками называли тех, кто имел наёмных работников, а Пётр Петрович вместе со своими сыновьями своё имущество нажил честным трудом. А вот Павла Матвеевича всё же раскулачили, хотя собрание тоже не поддержало это решение. У него был дом хороший, мельница. Всё забрали. Он занимался изготовлением шуб, и когда его раскулачили, то стали эти шубы продавать. Никто из деревенских покупать не стал. Все понимали, что несправедливо поступили с Павлом Матвеевичем и жалели его. Мужик работящий был. Уехал из деревни в Шолу и там другой дом срубил.
    Много было трудностей, но жизнь потихоньку налаживалась, праздники справляли, в колхозах работали. Может, и хорошо бы стали жить, если б не война…   
 
Война
 
      Мужчины ушли на фронт. В Царёве остались старики, женщины и дети.
     Жили и работали вместе с финнами, выселенными ещё до войны из приграничных районов. В деревню они пришли вместе со своей живностью – с коровами, телятами. Всего шесть семей:
     - Некоторые из них по-русски не понимали. Жили дружно. Люди они работящие. Помню, когда замуж выходила, то одна из финок – Мария – связала и подарила мне рукавички и шапку. Во время войны на «пятаке» был лагерь военнопленных. Одну молодую девушку-финку, знавшую русский язык, иногда возили туда в качестве переводчика. Сейчас она живёт в Вологде.
     ... С началом войны трактористов в деревне не осталось, лошадей тоже не стало. Пахали на себе. Шесть женщин тянули за верёвки, а седьмая – за плугом. Потом женщины освоили тракторы. Во время сенокоса деревенский сторож обходил деревню в два часа ночи, стучал в дома и будил всех на работу.
     В 1943 умер свёкор, через год Нина Павловна похоронила свекровушку и всё ждала вестей от мужа:
     - Сердце ныло. Думала, вдруг убьют. Работаем в поле и ждём почтальона, а как увидим его, так сердце ёкает. Принесёт хорошее письмо – все пляшем, а худое – так плачем.
     Из двадцати мужчин, ушедших на фронт из Царёво, не вернулись одиннадцать. Те, кто пришли, многие остались на всю жизнь калеками – без рук, без ног. В мае 1944-го вернулся Александр Захарович.
     Н.П. Калиничева:
     - Как-то раз ночью слышу стук в дверь. Открываю, а на пороге муж стоит. Два месяца не было от него писем. Я уж думала, что убит. Оказалось, что всё это время он был в Иркутске – в госпитале, а не писал, потому что жить не хотел.
     Александр Захарович на фронте был связистом, носил за спиной рацию, застудил спину, стали болеть лёгкие. Он подозревал, что у него смертельно опасный туберкулёз, и даже хотел броситься под поезд. Но доктор дал ему умный совет: «Поезжай домой, к жене, и детей рожайте. Всё будет хорошо».
     Так и получилось. Болезнь оказалась хоть и тяжёлой, но не туберкулёзом. Вернулся Александр Захарович домой, и через год родилась у них дочь, а потом еще четверо детей – и все здоровые.
 
Лоскутки воспоминаний
 
     Александр Захарович долго не прожил – болезнь, полученная на фронте, его не оставила. Нина Павловна работала в колхозе, воспитывала детей, потом вышла на пенсию.  Думала отдохнуть, да опять в колхоз позвали – коров много, а доярок мало. Еще пять лет дояркой отработала. А потом лён убирала.
     Жили люди в деревнях, работали, детей рожали, а сейчас…
     - Недавно прочитала статью. Пишут о трудностях жизни в деревнях. Умирают деревни. Как прочитаю, так спать не могу, - с болью говорит Н.П. Калиничева. - И в моей родной деревне уж никого нет. Один мужичок остался.
 
P.S. Хоть бабушке Нине и больше девяноста, она активно следит за новостями, пользуется «мобильником», читает газеты, размышляет о современных событиях, а долгими вечерами перебирает пёстрые лоскутки воспоминаний. Есть что вспомнить.

Навеки в мраморе имена героев-чебсарцев

Мраморные таблички с фамилиями 125 земляков, погибших в боях за Родину в годы Великой Отечественной войны, заняли почетное место на обелиске в Чебсаре.
      В первые дни войны от жителей Чебсарского района в райвоенкомат и райком ВЛКСМ поступило более 150 заявлений с просьбой зачислить добровольцами в ряды Красной Армии. Уже 26 июня с железнодорожных станций Шексна и Чебсара ушли на фронт первые эшелоны с мобилизованными.
       Всего за годы Великой Отечественной войны Пришекснинским и Чебсарским райвоенкоматами мобилизовано и призвано в Красную Армию 12070 человек, из них около 300 женщин.
        На войне погиб каждый второй из числа мобилизованных и призванных в Красную Армию и Военно-морской флот жителей Шекснинского района.
         И вот в день 70-й годовщины со дня начала великой войны, обелиск (сделанный и установленный солдатами срочной службы на 20-летие Победы) предстал перед всеми пришедшими на митинг в своем обновленном виде. К памятнику теперь ведет  дорожка, вымощенная тротуарной плиткой. Заново плиткой облицован и  сам обелиск. Постамент увеличился, да и сама стела заметно «подросла». На ее гранях разместились мраморные таблички с именами 125 погибших земляков. Судьба только этих 125 человек доподлинно известна, но в будущем у обелиска будут установлены плиты с именами еще около 200 чебсарцев. Правда, для этого придется проделать большую работу по сбору сведений о каждом из них.
       Почтить память известных и пока еще безымянных земляков 22 июня к обелиску пришли жители Чебсары всех возрастов: ветераны и дети войны, пожилые люди и школьники, работники местных учреждений и глава администрации Чебсарского поселения Н.Г. Носков. Митинг украсили выступления Славика  Коровкина, который  спел песню «22 июня», ансамбля «Аленький цветочек» с песней «Обелиск». Школьники прочли стихи и солдатские письма земляков-участников Великой Отечественной войны, поделились своими воспоминаниями о войне родные тех, чьи фамилии теперь высечены на мраморе. После зажжения поминальных свечей и традиционной «Минуты молчания» все желающие смогли возложить цветы к подножию обелиска. Но и после этого люди еще долго не расходились: взрослые с удовольствием вспомнили песни военных лет, а дети приняли участие в игровой программе «Дорогами войны». Мальчишкам и девчонкам предстояло собрать солдатский вещмешок, преодолеть полосу препятствий, написать письмо с фронта, отделить рис от гороха, исполнить песни войны и нарисовать на асфальте рисунок на тему «За мир на планете».
Надежда МИШЕНЕВА.
Авторы: 

Со второго дня войны и до победы

Житель села Любомирово А.В. Садков в годы Великой Отечественной защищал блокадный Ленинград. Накануне Дня Победы Алексей Васильевич рассказал о пережитом.

     «Не торопись, у нас время с собой», - так сказал мне А.Ф. Некрасов, пенсионер, провожая меня в Любомирове к дому ветерана Алексея Васильевича Садкова. И вправду, «с собой» у наших ветеранов весь двадцатый век и уже краешек двадцать первого. Так трепетно хранят они свои воспоминания и фотографии, терпеливо отзываясь на просьбы рассказать снова и снова о тех исторических событиях, которые им довелось пережить.
  Алексей Васильевич Садков встретил весть о начале войны с Германией в родной деревне Нокшино (сейчас она находится на территории  Любомировского сельского поселения). Полгода назад он вернулся из Запорожья, отслужив срочную. Пора парню было жениться, да пришлось отложить на пять лет мечты о семье, загоревшись одним, самым сильным желанием, единым со всем народом: прогнать проклятого Гитлера прочь с русской земли.
   Уже на второй день войны собрали в Доме культуры в Чёбсаре всех парней и мужчин и через несколько часов поездом отправили на фронт. Распределительный пункт был в Ленинграде, Алексей попал в Прибалтику в 301 артиллерийский полк, 48 дивизию, в 76 противотанковую батарею, был назначен заряжающим орудия. Но судьбой ему было предначертано снова вернуться в Ленинград в составе своей дивизии, но уже в дни блокады. 900 дней он вместе со всеми нёс эту тяжкую  ношу  и вместе со всеми отстоял этот город. 
      - Впервые я видел своими глазами, как люди умирают от голода, - рассказывает Алексей Васильевич. – Тем, кто не успел эвакуироваться и не вошёл в списки на паёк, хлеба было взять негде, и они медленно мучительно умирали. Нам самим выдавали на день по 250 г хлеба. Дадут буханку, сами режем, делим поровну. Но каждый невольно смотрел, какой кусок больше, поэтому решили: один боец отворачивается, а другой показывает поочерёдно на каждую пайку:
     - Кому?
      - Иванову.
      - Кому?
     - Садкову…
    Сам Алексей Васильевич был некрупной комплекции, худощав, и хоть нелегко переносил голод, но держался. Некоторые его сослуживцы, рослые широкоплечие ребята просто съезжали по стенам, теряя силы. А пищи для них взять было негде. Продовольствие доставляли по Ладожскому озеру, которое непрестанно бомбили, машины уходили под лёд вместе с хлебом. Батарея расположилась в «старом» Петергофе, а «новый» Петергоф заняли немцы, множество наших орудий было сосредоточено здесь, врага сдерживали всеми усилиями, и танки не подпустили.
   Дважды Алексей Васильевич был ранен в ногу, раз – в руку, лежал в ленинградском госпитале, а один раз – в морском госпитале в Кронштадте, и сразу же возвращался на фронт. И вот, кольцо блокады прорвано, враг отступает. Уходя, немцы минировали все дороги, и наши солдаты, перейдя в наступление, нещадно подрывались на минах. Однажды и противотанковая батарея, в которой служил Алексей Садков, лишилась из-за мины орудия, которое было разнесено «в дым», и двух бойцов, да четверо были ранены.
    По словам ветерана, только в 1943 году наша армия была достойно вооружена, ранее против немецких автоматов и пулемётов у наших солдат были «драгунки» с четырьмя патронами. Алексей Васильевич считает, что имей мы хорошее вооружение, немец и через границу не перешёл бы.
   Закончил войну Алексей Васильевич в Выборге. Весть о Победе встретили с радостью и ликованием, смеялись и плакали, обнимались со знакомыми и не знакомыми, пели и плясали. Вернулся домой Алексей с наградами: орден Красной Звезды, орден Победы, медали «За отвагу» и «За оборону Ленинграда», пришли живыми с войны и два его брата, пощадила война их семью, это была большая редкость и большое счастье для родных. Закипела мирная жизнь, Алексей женился, в семье родилось четверо детей – три сына и дочь.
    Сейчас нашему герою 93 года, выросли внуки, подрастают правнуки.  Ветерану дали квартиру в посёлке Шексна, но весной и летом живёт он в родном Любомировском поселении. Помогает ему по хозяйству дочь Зинаида Алексеевна, работящая и заботливая. Заходят друзья и соседи, посидеть, потолковать о былом и настоящем. И не было дня, чтобы не вспомнили о войне, слишком глубоко впечатаны эти события в судьбы наших ветеранов. Дай Бог здоровья их и им семьям и низкий поклон им от всех ныне живущих.
Ольга ШИРОКОВА.

Ключевые слова: 
Авторы: 

Мы умели воевать

 Победа в Великой Отечественной – великий подвиг советского народа. Но подвиг всего народа сложился из смелых, а подчас и героических поступков отдельных людей. В фронтовой биографии А.Н. Фокина немало было тех самых ПОСТУПКОВ, из которых сложилась победа над фашизмом.
В гостях у ветерана

     Жизнь иногда преподносит нам неожиданные подарки. Таким подарком для нас стала встреча с ветераном Великой Отечественной войны А.Н. Фокиным и знакомство с его семьей. 
     Летом группа ребят из оздоровительного лагеря «Зеленый шум» отправилась к участнику великой войны, чтобы познакомиться и услышать воспоминания ветерана.
     Александр Никитич Фокин с супругой Ниной Михайловной живут на первом участке Шексны. В небольшой квартире всем нашлось уютное местечко. Хозяин, Александр Никитич, окинул гостей приветливым взглядом и повел неторопливый разговор. Речь у Александра Никитича необычная, деревенская, певучая, и рассказ получился как песня, из которой «слова не выкинешь». 

Вернусь из армии – женюсь!

     - Я родился в революцию, а точнее 4 ноября 1919 года, в деревне Раменье Коленецкого (ныне Раменского – прим. автора) сельсовета. Работал с детства. В десять лет посадил меня батько на телегу с навозом и сказал: «Поезжай на полосу». Середняки мы были. Держали коров, овец, лошадей. Кроме меня  у родителей было еще двое сыновей и три дочери. 
     После окончания четырех классов сельской школы работал паренек в библиотеке, потом завклубом, а, будучи призывником, уже трудился в тракторной бригаде.
     Умный, начитанный. Одна незадача:  ростом Сашка был невысок, а весом всего-то 50 килограммов. В деревне Тырканово был такой же Коля Чистяков. Пришло время идти в армию, уж все одногодки призвались,  а они с Колей были оставлены «до востребования». Недолго друзья ждали своей очереди. Стране требовались солдаты, и вскоре их отправили в учебный пункт в городе Владимир.
     - Он с моим братом приписывался, - добавляет к рассказу А.Н. Фокина его супруга Нина Михайловна, - незадолго до отправки зашел к нам в дом, увидел меня и говорит: «Вот моя невеста, приеду, так и женюсь на ней». А я убежала за печку, заплакала. Мне ведь всего одиннадцать лет было.
     Разве мог тогда предположить призывник А.Н. Фокин, что этим словам, сказанным в шутку, суждено сбыться, а к родному порогу он вернется через долгие семь лет.

Линия Маннергейма 

     - Мы комсомольцы были да к тому же метко стреляли. Поэтому нас определили пристреливать новые винтовки. Каждый день по три часа на морозе стреляли по мишеням, а потом мастер-оружейник подтачивал мушку, добиваясь точного прицела, - вспоминает А.Н. Фокин.
     До того достреляли друзья, что от постоянной отдачи у них опухли плечи, да так, что не дотронуться. Отказались пристреливать, и после «учебки» были отправлены в Тулу, а оттуда - на Карельский перешеек. 
     …Зима 1939 года выдалась ранней и беспощадно суровой. В январе температура воздуха держалась минус 40-45 градусов, и такие морозы стояли  до самого марта 1940 года. Именно тогда советское руководство отправило Красную армию в Финляндию в «освободительный поход», призванный утвердить в Стране тысячи озер социализм. Но путь в Финляндию лежал через многополосную систему укреплений, получившую название «линия Маннергейма». Ее протяженность составляла 135 километров, а в глубину фактически сто километров сплошных узлов сопротивления, полевых оборонительных линий, блиндажей, опорных пунктов, дзотов и минных полей. Причем все эти укрепления были устроены в узких проходах между озерами и незамерзающими болотами.  
     - Много наших погибло при штурме этой линии. Я видел в окопах ряды замерзших стоя солдат. Сапоги и шинели не спасали от морозов. Здесь впервые я узнал, что такое артобстрел. Мы шли в атаку, а финны «накрыли» нас с Выборга. Снаряды были с человеческий рост. Невдалеке от меня бежал Коля Чистяков. Охнули два снаряда. Гляжу: огромнейшая воронка, и Коли, и тех, кто бежал рядом, нет. От них ничего не осталось. Говорят, дважды снаряд в одно место не попадает. Бухнулись мы всем взводом в эту воронку, и сколько финны не «хвостали», выжили.
     12 марта 1940 года война закончилась. Нас переформировали в Туле и отправили освобождать Литву от капиталистов. Местные жители встречали нас хорошо. Подходили женщины, несли яблоки, подавали молоко, воду. 

На часах – 4.30 

     Гарнизон, где проходил службу Александр Никитич, находился возле города Алитвус, в 30-40 километрах от немецкой границы. Начало войны навсегда врезалось в память нашего земляка:
     - Часто слышу по телевизору, мол, советское руководство не знало, что война начнется. Знали! Накануне войны, вечером 21 июня, весь гарнизон покинул казармы и был переведен в лес. Самолеты убрали с аэродрома и рассредоточили. В ту ночь я стоял в карауле. Взошло солнышко. Слышу, где-то ухать стало. Подумал, учения идут. А это бомбили заставу. Через считанные минуты увидел немецкие самолеты. Они шли сплошной стеной. Часы показывали 4.30. Наши казармы были разбомблены, но потерь мы не понесли.
     Бежали люди, отступали с боями войска. Немецкие танки, машины, мотоциклы шли колоннами по дорогам, а мы пробирались лесами, куда немцы не совались. Разбитые роты вновь формировали в подразделения и бросали в бой. Постепенно немцев стали останавливать, и образовалась линия фронта.
     Вспоминая те тяжелые дни, Александр Никитич рассказал о своем боевом товарище Толе Петухове из деревни Малая Игоя Чаромского сельсовета:
     - Вместе отступали, и Толик все мечтал: «Саша, наверно, после войны будет хорошая жизнь. Про нас будут книги писать и кино ставить». В Черниговской области наткнулись на немецкую танковую колонну. Он с группой бойцов побежал в лес влево, а мы побежали вправо. Я кричал ему: «Толя, иди сюда», но он не послушал. Больше я его не встречал. Не значится он и в шекснинской Книге памяти.

Артиллерист – прежде всего математик

     - В 1941 году во время атаки меня ранило. Пуля попала в плечо, и кровь потекла в голенище. Упал в борозду, отполз к опушке леса, а там солдаты помогли. Разорвали на мне рубаху, перевязали, и говорят: «Ну, Саша, ты счастливый человек». Спрашиваю, почему счастливый? А потому, говорят, что ты в тыл поедешь, а нам еще воевать.
     Везли меня эшелоном в уральский город Нижний Уфалей. Пока лечился, учился в полковой школе на командира орудия. Тогда и сказалась нехватка знаний, потому что артиллерист – прежде всего математик. Наводчик должен уметь быстро считать, причем в уме, а не на бумажке. Долго надо мной учитель бился, но науку артиллерийскую я все же осилил. Присвоили звание «сержант», и до конца войны я воевал в артиллерии. 

На Дону 

     Пушку дали хорошую. Шесть лошадей ее тащили. Во время наступления лошадей с самолетов немцы побили, но на дорогах было много брошенных машин. Нашли бойцы трактор «Коминтерн» на ходу, который работал на легроине (смесь бензина с керосином – прим. авт), и дошли до Дона:
     - Видим, стоит генерал и командует. Представились. Он отвечает: «Части такой нет, поэтому пушку я у вас отбираю, а вы идите в пехоту», и отправил нас на проверку документов. А там тысячи солдат: голодных, оборванных. Подошла наша очередь. Здесь по счастливой случайности мы и встретились с командиром батареи Шпильбергом. Он как раз искал себе артиллеристов. Выделил он нам две пушки и два «Студебеккера». Пушки отличные, на десять километров бьют. Огонь корректировали связисты. Тут уж немцу досталось от нас.

Почти по Чапаеву 

     Есть в известном советском фильме «Чапаев» сцена, когда белогвардейцы под барабанную дробь идут в психическую атаку. По их замыслу напор, ровный строй, чеканный шаг должны были внушить ужас обороняющимся. Примерно то же самое пришлось увидеть Александру Никитичу: 
     - Было это возле города Серафимович. Наша пехота рывком переправилась через Дон, захватила этот город и четыре километра гнала немцев. Утром ожидалась ответная атака фашистов, поэтому ночью на плоту в несколько этапов на ту сторону реки были переправлены две пушки с машинами и два расчета. Остановились за городом и всю ночь окапывались. Наши товарищи заняли позицию на высоте, а мы - немного под горой. Взошло солнце. Тишина. И вот показались черные цепи: без музыки, без выстрелов, тысячи немцев шли в атаку. Наши пехотинцы не выдержали, побежали и оставили нас одних. Командир Шпильберг приказал бить по врагу. Никогда не забыть, в прицел-то хорошо видно: идет немец – белая рубашка, черный галстук, рукава закатаны, и крутит тросточкой офицерской. Приказываю: «Заряжай осколочный». И в эту кучу бабахнул! Тут проснулась наша батарея из-за Дона. Шпильберг говорит: «Пошли пехоту останавливать». А они бегут к реке. Куда? Всех ведь потопят! Кричит командир: «Бей из автомата поверх голов». Стрельнули. Пехота залегла. Шпильберг повел пехотинцев в атаку, а мне приказал вернуться к пушке. Не выдержали немцы, и гнали мы их десять километров.  В тот бой весь расчет, который был на горушке, погиб от прямого попадания, а командира батареи с поля боя на палатке вынесли. Скосило его пулеметной очередью. Не знаю, выжил или нет. Очень мы горевали. Отчаянная голова был наш командир Шпильберг.

Сталинград

     - Когда смотрю телепередачи про Сталинградскую битву, чуть не плачу. До чего все исказили, - с горечью говорит А.Н. Фокин. 
     Те события он знает лучше режиссеров, потому что из Серафимовича его часть перекинули под Сталинград:
     - Выходит по фильмам, что только нас били, а ведь на самом деле мы тогда уже умели воевать, и немцу приходилось несладко. Немец пролез в Сталинград, а «бока оголил», вот мы в «бока» его и «кололи», а потом окружили. Пленных немцев вели нескончаемую колонну. Мы одеты в телогрейки, валенки, а они были похожи на чучела, какие в огородах ставят. Для них сталинградская степь стала настоящей мясорубкой.
 
Выступление А.Н. Фокина в Парке Победы. 9 мая 2010 год.

В рубашке родился

     1943 год. Полтавская область. Именно здесь с А.Н. Фокиным произошел случай, вспоминая который, он без всякого преувеличения говорит:
     - Наверно, я в рубашке родился. Наша батарея была на марше. Дорога шла рядом с обрывом. Мы ехали на последнем ЗИСе. Время было под вечер, темнело. Три машины благополучно миновали опасный участок, а наш водитель решил принять немного влево, подальше от рва... И тут мы улетели под небеса! Ничего не помню. Очнулся от жгучей боли. Лежу в воронке вниз головой. Надо мной машина стоит. На карданном вале висит развороченная бочка, из которой мне на голову льется бензин. Половина воронки уже была заполнена бензином. Слышу стоны товарищей. Вылез из воронки. Кругом снаряды валяются, лопаты, ломы, но товарищи все остались живы. Повезло так повезло, ведь в машине было двадцать ящиков со снарядами. Если бы они сдетонировали, от нас ничего бы не осталось. 
     Потом местные жители рассказали нам, что немцы, отступая, ползали по полю. На их мину мы и напоролись.

Под носом у немцев

     - Близился конец войны. Накануне генерального наступления наш расчет с пушкой вывезли на прямую наводку. Прямая наводка – это когда артиллерист находится впереди пехоты. Нейтральная полоса. Нас в расчете - четверо. В поте лица ночью окапывали пушку и делали ровики, чтобы самим спасаться. Мы работали, а из немецкого громкоговорителя, который висел на елке, всю ночь шла пропаганда. К утру, обессиленные, закончили работу и замаскировались на опушке леса. Рассвело. Началась артиллерийская подготовка из тысяч орудий. На весь фронт заиграла песня «Вставай, страна огромная», и пехота пошла в наступление. Все в дыму, впереди ничего не видать. Тут по нашей пехоте заработали пулеметы и прижали ее к земле. Командир полка Ковтун прибежал к нам, размахивает пистолетом и кричит: «Расстреляю. Почему не бьете?». А  куда бить-то?! Ведь пулемет надо видеть, а меня ночью привезли. Как я его обнаружу?! Пехота лежит. Захлебнулось наступление на нашем участке. Думаю, откуда же хлещут пулеметы? Может, с хутора? Ударил. Поднялась пехота, а пулемет снова «заговорил». Вот тут-то я понял, что бьют со скотного двора. Выстрелил двумя зажигательными снарядами, заглох пулемет, и пехота пошла вперед. И когда она ушла, немцы, поняв, что наша пушка находится под самым их носом, буквально засыпали нас снарядами и минами. Спасались в ровиках.

Страшно было промахнуться

     Победу А.Н. Фокин встретил в латвийском городе Лиепая на берегу Балтийского моря. Всем хотелось домой. Затосковали солдаты по своим родным. В первую очередь стали отпускать многодетных и специалистов, чьи рабочие руки были необходимы для восстановления страны. Подошел Александр Никитич к командиру батареи и просит: «Отпусти меня домой, ведь семь лет дома не был». А тот отвечает: «Если отстреляешь инспекторские стрельбы на «отлично», буду ходатайствовать». На «отлично», значит, с первого снаряда поразить бегущий танк:
     - Начались стрельбы. Чуть сердце не выскочило, так страшно было промахнуться. Отстранил я от прицела своего наводчика, сам все сделал и с первого выстрела поразил танк. «Ну вот, теперь буду ходатайствовать, - сказал командир и попросил, - поедешь через Москву, завези мою дочку». Насилу довез красавицу Марию. Моряки приставали, целоваться к ней лезли. Приехал в Москву, нашел их квартиру, передал Марию бабушке, и домой!

Супруги Фокины Александр Никитич и Нина Михайловна.

Шурка с войны вернулся!

     В Шексну приехал ночью. До родной деревни шестьдесят километров. Всю ночь шел, почти бежал Александр Никитич, и на рассвете оказался в Раменье. Откуда провожали, к этому заборчику и пришел. Родные глазам своим не поверили, а радостная весть, что Шурка с войны пришел, разнеслась по всей округе. 
     - Вся деревня прибежала. Гляжу, эта красавица идет, - смеется Александр Никитич в сторону Нины Михайловны, -  покраснела, ямочки на щеках. Вот мы и встретились. Сразу влюбился. Все девки ей завидовали. А как же, такой красавец приехал, да с орденами на груди! 

Наш герой

     С отличной характеристикой фронтовика А.Н. Фокина рекомендовали на работу в культурно-воспитательную часть исправительной колонии, расположенную в Шексне-1. В скором времени и свадьбу с Ниной Михайловной сыграли. Честно работали, родили и воспитывали детей. А в восьмидесятых годах, когда уже дети взрослыми были, когда война казалась чем-то далеким, неожиданно она напомнила о себе, но уже радостным событием. 
     … Был у А.Н. Фокина боевой товарищ Василий Думичев, и когда школьники просили рассказать его о войне, он отвечал: «Я - то что? Был у нас вологодский паренек - Сашка Фокин – вот он воевать умел! Давно пытаюсь его найти». И нашел! Через тридцать лет после Победы:
     - Прибегает однажды ко мне сосед Сережка Косарев и кричит: «Дядя Саша, тебя фронтовик ищет!», а в руках держит вологодскую газету «Красный Север». Читаю. Точно! Мой друг Вася Думичев написал письмо в газету. Стали переписываться, а потом встретились с ним в Лиепая. Очень радостно было увидеть боевого товарища!
     …Мы говорим: «Никто не забыт, ничто не забыто». Именами самых известных героев названы улицы, проспекты, площади. Их помнят и знают все. Но есть и другие, неизвестные герои, которые живут рядом с нами, кто своей сединой выстрадал дни ужаса, кто выстоял и победил. И в этом ряду героев – наш земляк, солдат Второй мировой, Александр Никитич Фокин. 
Алексей ДОЛГОВ, Евгения ЖУРАВЛЕВА.

Сквозь эхо времени слышу голос отца

Уходят, уходят герои, рядовые Великой Отечественной войны, но в памяти детей и внуков на всю жизнь сохраняются их немногословные рассказы о военном времени.

Воспоминания детства

    Мое детство прошло в семье родителей, воевавших на полях Великой Отечественной.
    Отец продолжал служить и в мирное время. Частые переезды в гарнизоны от морей Тихого до Атлантического океанов стали семейной обыденностью. Глухомань. «Точки», где проходила служба отца, и сейчас не обозначены на картах.
     Жилая комната всегда одна. На каждом стуле, столе, кровати приколочены бирки с казенными инвентарными номерами.
Нас четверо: папа, мама, бабушка и я. Но случалось, собирались у нас сослуживцы отца, боевые офицеры. И тогда разговоры и воспоминания войны продолжались всю ночь до утра. Девать меня было некуда, поэтому, вечером с ласковым шлепком звучала команда: «В кровать, носом к стенке, и спать».
Какое там спать!
    Жадный интерес к редким, немногословным рассказам о военном времени, воспоминаниям родителей и их однополчан сохранился на всю жизнь.

Не моя, не мои

     Начало войны. С боями отходили, скрывались, бежали от наступающих немцев. Не спали по нескольку суток. В строю, если это был строй, солдаты от усталости засыпали на ходу, иногда теряли сознание…
     По команде «привал» бойцы рухнули на пшеничном поле, кто куда. Добраться до лесопосадки, которая протянулась вдоль пшеничной нивы, не хватило сил. Мгновенно заснули и, как оказалось, мертвым сном. Внезапно налетевшие «юнкерсы» распахали землю так, что на ней не осталось почти ни одного  колоска.
    Перекличка оставшихся в живых не заняла много времени. И вдруг все увидели: в центре этого ада кто-то встает, озирается и, похоже, ничего не понимает. Не раненный, не контуженный. Оказалось, что это проснулся мой будущий отец.
     Уходили под деревьями лесополосы. С ветвей свисали человеческие внутренности.
     Отец вспоминал, что потом, при бомбежках, когда  все падали лицом вниз, он падал на спину и отмечал: «Не моя, не мои»,- точно отслеживая траектории полета смерти.

Вологодская самоволка

    Узнав, что после окончания института я выбрал направление в Вологду, у папы  вырвалось: «Был я там, в войну, недолго».
     Предатель Власов сдал армию немцам. Советские войска разрозненными боевыми порядками пробивались к своим. Выходили поодиночке и группами. Всех ждала чекистская проверка. Но не для всех она была одинакова. С пристрастным вниманием, недоверием относились к тем, кто выходил самостоятельно или мелкими группами. Опасались заброски шпионов.
    Рота отца вышла в полном составе. Примкнувших, посторонних нет. Такие - вне подозрений.  Проверяющим они были не интересны.
   «Разместили нас в Вологде, в каких-то недостроенных цехах, кажется льнокомбината. Помню, еще переезд железнодорожный там был…».
        Безделье, возможность относительно свободного перемещения рождали интересные и дерзкие идеи.
        Отцу, как на грех, попалась лошадь. Даром, что без седла. Молодому парню, выросшему на Кубани, с лошадью управиться не сложно. Он сделал примитивную уздечку и поехал … в Вологду.
            Вид офицера младшего командного состава, который вырвался таким способом в самоволку, был бы большой находкой и соблазном для патрулей. Однако обошлось.
        На обратном пути  у переезда заметил группу девчонок. Что хотел изобразить, неизвестно, но кобыла взбрыкнула, и он перелетел через ее голову.
Остались в прошлом жестокие военные годы, служба в мирное время, а этот эпизод так и сохранился в памяти отца. Случай, который вспоминал он с откровенной досадой.

А помнишь, Гордеич?..

     «А помнишь,  Гордеич, как в том селе … попали …?».
    Смех, веселье. Многое трагическое, со временем видится несколько иначе. Война, кровь, смерть, а вспоминают фронтовую молодость, как самые лучшие годы.
     Выполнение приказа провести проводную связь в какой-то там пункт было обычным делом.
      Сплошной линии фронта не было. Связисты с катушками кабеля за спиной. В голове план местности, ориентиры – и вперед.
         Дошли до деревни спокойно, без приключений. Выбрали хороший дом, рядом с лесом. Позвонили, отрапортовали. Не успел отец положить трубку, как за руку его схватил рядовой: «Немцы!».
   Осторожно выглянули в окно. Рядом беззаботно шатаются немцы. Много немцев. Над чем-то ржут. Смеяться они не умеют. Ржут как жеребцы.  Громко. Это и спасло: услышали их раньше, чем увидели.
         Бесшумно рассредоточились по окнам для обороны и, как мыши, пролежали тихо-тихо до вечера. Убегали в темноте. Потом, еще раз, им повторили очевидное: «Немцы не занимают дома на окраине, тем более те, которые стоят близко к лесу».
      Вернулась группа ранним утром без потерь. В землянке отца уже ждал представитель «Смерша». Тот, кто его послал на задание, успел доложить, что диверсант (само собой разумелось, что этим диверсантом был мой отец) завел группу в расположение врага и сдал наших военнослужащих немцам, что пункт, куда нужно было проложить связь, был указан совсем другой.
      Короче: «Оружие, портупею – на стол… Разберемся».
        Амуницию отец снимал медленно, в какой-то задумчивости. Но когда его рука потянулась к кобуре, обвинявший его офицер, почуяв неладное, прыгнул к выходу, выскочил из землянки. И правильно сделал.
     «Ну я-то помню … - слышится грубый голос однополчанина, - громадная сосна … Этот … покажется справа от дерева – кора справа вспухает … Покажется слева – щепки слева …».
      Отец хорошо стрелял.
«Уберите его, уберите!»,– раздавался вопль из-за укрытия. Все решали мгновения. И тогда, скрытый за сосной обвинитель, говоря современным юридическим языком, «начал давать чистосердечные признательные показания».
       Представитель контрразведки принял редкое по тем временам решение.  Этот  «неудобный» эпизод постарались замять: отцу зачли выполнение задания и благополучное возвращение группы, «забыли» про стрельбу и оставили «в покое», то есть на переднем крае, а сверхбдительного командира, оклеветавшего отца, перевели куда-то в другое место.

Утром боец был расстрелян

     Советская Армия подходила к границе Германии. Невозможно описать боль, страдания советских людей и вместе с тем безумное желание рассчитаться с фашистами за убитых, изувеченных, заживо сожженных матерей, жен, детей, стариков.
Наконец-то. Вот она, граница!
     «Помните – притаившись на кровати, слышу голос отца, – плакат с призывом Ильи Эренбурга: «Гори, немецкая земля, как горел Сталинград!».
       «Об этом нельзя», - вмешивается осторожный собеседник.
          «Но это было, все знают», - беззаботно не уступает отец.
       На протяжении нескольких десятков километров вглубь немецкая земля в полной мере прочувствовала, на себе поняла, «как горел Сталинград».
       Конец этому быстро и решительно положил приказ Верховного Главнокомандующего. В его тексте, по рассказам ветеранов, говорилось о том, что фашизм уходит, но немецкий народ остается, что нельзя смешивать военных преступников и невинное мирное население.
         Но не все было так просто.  Вчерашнее прошлое обжигало память, затмевало разум.
       … Совсем недавно освободили от фашистов родную деревню одного из бойцов. От деревни остались печные трубы и несколько чудом сохранившихся жителей. Они рассказали, что оккупанты жестоко расправились с его семьей. Жуткие, изобретательные издевательства, пытки сделали его дочь калекой. Ее оставили в живых для устрашения населения.
        Ненависть и месть стало единственной целью жизни  человека.
          … Через несколько дней после объявления приказа И.В. Сталина, после отбоя рядовой, прихватив канистру бензина, в очередной раз исчез из расположения части. «Смерш» взял его ночью: он сжег немецкую семью.
Утром боец был расстрелян.  Перед строем.

Бойцы, по которым не заплачут

    Великолепные дороги Германии. Автобан простреливается со всех сторон: с одной стороны немцы, с другой – наши. Надо проскочить на машине с десяток километров до своих, попавших в рваное кольцо.
     Командир и замполит отбирали двух бойцов, «по которым некому будет плакать»: водителя и того, кто его заменит в случае беды.
        Мой будущий отец холост, детей нет, судьба родителей давно неизвестна. Получилось так, что прошел он по всем этим показателям «вчистую». Подобрали и второго. Дали не по 100 граммов фронтовых. Дали больше.
Убитым мог оказаться любой из них;  кто  первым, кто вторым? Отцу выпало лечь на дно «виллиса». Он должен был перехватить управление, когда убьют водителя.
       Никто не ожидал от советских бойцов такой наглости. Немцы «прохлопали», наши промахнулись. Проскочили.
      Знать бы подробности: куда, с какой целью посылали ребят в ту ночь на верную смерть?
       «Вспоминать некому», - слышу в ответ, сквозь время, эхо глухого голоса отца.

Пруссия. Сорок пятый

     Кто знал, что прыгая в кузов попутного «студебеккера», отец прощался с холостяцкой жизнью?
    Впереди идущая машина остановилась. Шофер «студебеккера» решил лихо объехать образовавшееся препятствие.
      …Взрыв противотанковой  мины разметал всех в разные стороны.
       «Лежу в канаве,- улыбаясь, рассказывает мама, - ничего не соображаю. В голове звон. С сознанием приходит ощущение, что на мне кто-то лежит. Не шевелится. Убит? Ранен? Но горячей, липкой крови нет. Зашевелился. Похоже, вставать не хочет».
     «Ты со мной дружить будешь? – спрашивает.
      «Знаем, Зинаида, знаем, - раздаются голоса и смех гостей нашей семьи. - Ответила:  «Посмотрю».
      За отмеренные ей четыре года войны молодой женщиной были утеряны многие навыки, необходимые в мирной жизни. Одним из них был тот, что она совершенно не умела готовить. Это уже потом любой повар позавидовал бы ее кулинарным способностям, а начинала молодая семья во многом с нуля. Впервые сваренный, жутко переперченный и пересоленный суп отец есть не смог.
         У помойки стоял и голодными, жадными глазами на мою будущую маму смотрел мальчишка-«немчура», лет шести. Схватил неуверенно протянутую кастрюлю. Через край, задыхаясь и давясь, хлебал это варево, от которого у него ручьем текли слезы.
     Дважды слышал эту историю про немецкого ребенка. Никто не хотел этих воспоминаний: у мамы начинали дрожать губы, потом слезы, плач навзрыд ...

Медленно. Впереди всех

     Аэрофлот и погода не подвели. Долетел быстро. Приморский кубанский городок встретил несносной жарой.
       Врач не ошибся. Через несколько дней самого близкого человека, моего отца, еще одного из воинов, защитивших Родину в Великой Отечественной войне, не стало.
         В здании военной комендатуры было прохладно. Начальник попросил военный билет отца, сел за стол и написал: «Приказ». Потом повернулся ко мне: «Ты катафалк не заказывай, у нас для этого специальные машины выделяются, военные. Сколько, думаешь, ветеранов и знакомых смогут проводить в последний путь? Тогда я большой автобус выделю, почетный караул и оркестр потеснятся. Говори адрес, время… Он был участником Великой Отечественной войны, это не только твой, это и наш долг. Награды сохранились? Все бывает… Получи траурные принадлежности: повязки, подушечки для наград, на машину там кое-что…».
      Выйдя из комендатуры, у ближайшей водозаборной колонки я подставил голову под тугую струю холодной воды.
       На следующее утро у дома отца стоял почетный караул.
        «Он кем доводится?», – спросил старший наряда, кивнув на моего притихшего сына.
      «Внук? Подойди, внук. Как зовут? Ты хоть и очень маленький, но мужчина. Слушай: возьмешь подушечку с дедушкиными наградами и медленно пойдешь во-о-он до той военной машины. Медленно. Впереди всех. Не бойся. Мы за тобой»…
       В тот день мой сын впервые услышал, как автоматные очереди разрывают звенящую тишину.
В. ГОРДЕЕВ.

Эхо далекой войны

Без вести пропал. Не вернулся из боя. Нет в списках живых, но нет и в списках убитых. Во время войны это значило, что, скорее всего, погиб боец незаметно для однополчан, и никто в горячке боя этого не видел.

     Сколько таких сообщений получено матерями, женами? До сих пор люди пытаются выяснить судьбу своих бесследно пропавших родственников.
     «Пропал без вести»… Бумажка, почти похоронка, но все-таки дающая матери надежду. Робкую, светлую надежду на возвращение с войны единственного сына. Ожидание безумно радостной встречи смешивалась с обидным  психологическим давлением послевоенных официальных структур: а не перебежал ли ваш родственник на сторону врага?  С этим грузом недоверия жила близкая мне старушка всю оставшуюся жизнь. Многие вдовы, матери, родственники так и не узнали, где погиб их единственный, их родной.
     Странно, но ожидание возвращения ее сына передалось мне. Осталась фотография совсем еще мальчишки, лейтенанта, выпускника летного училища. Думалось, вернется он, найдет, спросит: «Где?», и я отведу его на скромный могильный холмик, заросший в тени деревьев одеялом цветущих ландышей.
     Прошли десятки лет. Копаясь в интернете, нашел сайт
www.obd-memorial.ru - банк данных о защитниках Отечества, погибших и пропавших без вести в период Великой Отечественной войны. Читаю «Именной список безвозвратных потерь офицерского состава…  Секретно экз. № 1».
     Ошибки нет. На экране точные данные о моем далеком родственнике. Рукою военного писаря разборчиво, 65 лет назад выведено: Фамилия, имя, отчество. Воинское звание. Занимаемая должность. Партийность. Год и место рождения.  Убит 25.03.45.  Похоронен – 100 м. юго. вост.  д. Дойтш  Пирау Кенигсбергского окр. Вост. Пруссия. Подробные сведения о матери.
     Но что это? Почему младший лейтенант, почему командир пулеметного взвода. Почему тогда, в начале войны было получено сообщение о том, что он пропал без вести?
     «На фронт летчиком ушел?» - спросил меня знакомый, и, получив утвердительный ответ, предположил – «Возможно, сбили на чужой территории. Когда до своих добрался, попал под подозрение. Не поверили. Судьбы человеческие сложнее Интернета».
В. ГОРДЕЕВ.

Ключевые слова: 
Авторы: 

Шексна военная: окопы, ДЗОТы, ВНОС

Каким было село Никольское военной поры, нам рассказал ветеран войны и труда Иван Иванович Сустойков.
     Сегодня трудно представить, как выглядел наш поселок лет этак шестьдесят назад. Правда, в то время Шексны еще не было, и центром Пришекснинского района являлось село Никольское. Фотографий с той поры осталось совсем немного, и мысленно пройтись по старым улочкам мы можем благодаря воспоминаниям старожилов поселка. Каким было село Никольское военной поры, нам рассказал ветеран войны и труда Иван Иванович Сустойков.
     Когда началась Великая Отечественная война, в селе Никольском расположился местный штаб по руководству народным хозяйством и обороной.
     Никольское – большая деревня, с низенькими деревянными домами. Самыми большими зданиями тогда были дом Райисполкома (потом в этом здании размещалась больница) и средняя школа, которая находилась напротив старого госбанка на улице Комсомольской. Теперь уж этих построек нет. Дом культуры размещался в помещении храма, а самым крайним зданием в сторону железнодорожного вокзала был дом редакции газеты «Колхозник-животновод». А дальше – чистое поле. Почти сразу за редакцией были вырыты окопы. Расположение линии обороны отвечало всем требованиям военной науки. Территория до вокзала отлично просматривалась, и при возможном нападении немцев можно было вести прицельный огонь, ведь враг находился совсем недалеко – в Вытегорском районе.
     И теперь, на перекрестке улиц Октябрьской и Железнодорожной, между двумя школами лежит каменная глыба с небольшими окошками прямоугольной формы. Это колпак от ДЗОТа (дерево-земляной огневой точки) с отверстиями для стрельбы.
     В 1941 году я жил и работал в Никольском. Помню, как собирался народ слушать по радио выступление Молотова. Репродуктор, из которого звучали сводки Совинформбюро, установили на столбе, стоявшем на перекрестке ниже Маслозавода. Мне было 17 лет, и я был служащим в конторе «Заготсен». Контора находилась на возвышенности недалеко от вокзала. В том же районе находилась и база для складирования сена. А на холме, где сейчас стоит хлебокомбинат, был оборудован пост ВНОС – воздушного наблюдения обнаружения самолетов. Пост представлял собой бревенчатую вышку, высотой около восьми метров.
     Всех взрослых мужчин и нас, допризывников, зачислили в отряд народного ополчения. Мы учились военному делу, выходили ночью в засады, так как была вероятность появления в Никольском лазутчиков и диверсантов. Работы по перегрузке военных грузов с барж в вагоны тоже нередко велись ночью.
     Вот такое было село Никольское военной поры. Считаю, было бы правильным облагородить место, где находится колпак от ДЗОТа – немого свидетеля тех грозных лет – так же, как это сделано на пересечении улиц Октябрьской и Ленина.
Ключевые слова: 
Авторы: 

Пусть в сердцах сохранится память

В деревне Покровское установлен памятник, увековечивающий имена жителей Угольского поселения, сражавшихся на полях Великой Отечественной войны.

     22 июня в деревне Покровское Угольского сельского поселения состоялся митинг, приуроченный ко Дню памяти и скорби о воинах, погибших в годы Великой Отечественной войны. Выражая благодарность воинам-угольчанам, которые защищали родной край во время Великой Отечественной, жители поселения установили памятник, где были увековечены их имена. В списках значится 649 человек.

     Открыл мероприятие глава Угольского сельского поселения Г.И. Попов. Ему принадлежит и идея создания памятника. В своём выступлении Геннадий Иванович поблагодарил жителей поселения за то, что они чтят память павших воинов. Отметил огромную работу тех людей, кто занимался восстановлением списков земляков, ушедших на фронт с угольской земли. Затем перед всеми присутствующими выступила Н.А. Голубева, заместитель главы Шекснинского района:
     -  Великая Отечественная война – одна из самых страшных и губительных войн в истории человечества. Она унесла жизни миллионов людей. 22 июня, в День памяти и скорби, я желаю вам и вашим семьям добра, благополучия и мирного неба над головой.
     В тот день около памятника собралось огромное количество людей. Среди них были не только местные жители, но и гости поселения. Надо отметить, что было очень много детей, а значит, в их сердцах навсегда сохранится память о тех, кто сохранил для них мир. Многие участники митинга подходили к памятнику, чтобы возложить цветы в память о погибших воинах и найти в списках своих родственников. В завершение мероприятия в Доме культуры деревни Покровское прошёл концерт, подготовленный молодёжной агитбригадой районного Дома культуры.
Надежда ЧИСТЯКОВА.
P.S. По словам Г.И. Попова, старый памятник был перенесён с центральной усадьбы в парк деревни Больше-Ивановское. Около него будут проведены работы по благоустройству, и проходящие мимо всегда будут отдавать дань памяти погибшим.

Авторы: 

Страницы

Подписка на RSS - война