Тут храм, а там 100 грамм
Настоятель Казанского храма, единственного в Шексне, отец Алексей Ровинский протестует против соседства с кафе, работающим при бане. «Распитие алкоголя нарушает атмосферу святости», — утверждает священник. «Без кафе баня закроется», — говорят в администрации поселка.
Баня раздора
Спор разгорелся на небольшом участке земли, который за минуту пройдешь из конца в конец. Стоит Казанский храм, единственный в Шексне, а через дорогу — длинное одноэтажное здание. Причем «через дорогу» — не по городским меркам, когда до другого «берега» не докричишься, а по поселковым — рукой дотянешься. Здание принадлежит муниципалитету. Одна половина около десяти лет назад сдана в аренду приходу, и там размещаются классы воскресной школы. Другую арендует предприниматель, и она отдана под баню, при которой работает пивбар «Перекресток» с отпуском спиртных напитков, включая водку. В бар приходят посидеть как после бани, так и минуя оную. Популярное место, уважаемое завсегдатаями. Деревянные столы и стулья, телевизор под потолком, закуски и выпивка в меню.
В храме свои прихожане, в баре другие, и встречи им не миновать. Вдобавок дети за стенкой постигают основы православия. Настоятель храма отец Алексей Ровинский против такого соседства и уже больше года старается прогнать зеленого змия подальше от освященной территории. Он пытался убедить предпринимателя убрать алкоголь из меню, просил содействия у местных властей, обращался с заявлениями в полицию и прокуратуру. Письмо с четырьмя сотнями подписей прихожан недавно ушло в областную администрацию. Воз и ныне там. Отец Алексей нашел адвоката и планирует обратиться в суд.
— Я не против бани как таковой, пусть и закусочная будет, я против продажи алкоголя, — говорит отец Алексей.- Представители администрации объяснили мне так: баня была муниципальной, но содержать ее накладно, вместе с тем жителям она нужна. Для сохранения бани помещение отдали в аренду предпринимателю, у которого должна быть своя выгода, а без питейного заведения содержание бани, дескать, не окупается. К тому же, говорят мне, люди после бани хотят расслабиться, отдохнуть со стопочкой после трудной недели. Но почему же в таком случае баня работает четыре дня в неделю, а бар — семь? Да и по поводу окупаемости спорное утверждение... По моему мнению, в бане необходимо сделать хороший ремонт, убрать алкоголь, и люди пойдут. Да я сам туда приду. Нормальные, семейные люди, которые сейчас избегают туда ходить из-за выпивающих.
В Череповце такие прецеденты были — как только из бани убирают алкоголь, количество посетителей увеличивается. Никто не хочет ничего менять. Представитель местной власти прямым текстом заявил мне: «Нам важнее благополучие бани, чем ваш храм». А от другого я услышал предложение перевести воскресную школу в другое помещение, подальше от храма. Здесь детей, дескать, может машина сбить. И некоторые шаги по переводу уже делаются администрацией, что не может нас не настораживать.
По словам Алексея Ровинского, разговор с главой сельского поселения Татьяной Токаревой ситуацию существенно не изменил.
— Проблемы там никакой нет, и ситуация близка к решению, — сказала «Речи» Татьяна Токарева. — Продажи спиртного в часы богослужений запретят, водку и сегодня можно купить лишь с трех часов, теплый туалет будет построен в самое скорое время. Мы не может выгнать предпринимателя и закрыть баню, потому что она лучшая в поселке, и никаких жалоб по поводу бани мне не поступало. Всего у нас в Шексне четыре бани, но эта особенная. Она существует давным-давно, я сама в раннем детстве ходила туда с мамой. Баня не сможет выжить без бара, да и закрытием бара проблемы не решишь. Там рядом гаражи, и после бани люди будут выпивать там, безо всякого контроля. Кроме того, в кафе ведь не только пьют — молодежь поет караоке, болельщики смотрят спортивные трансляции. Это место отдыха, которое нельзя уничтожать. Вместе с тем я понимаю и недовольство отца Алексея. Но ведь можно взглянуть на это с другой стороны: человек выйдет из бара, взглянет на храм и, может быть, что-то перевернется в душе. Считаю, что ограничивать продажу алкоголя нужно, но закрывать нельзя.
«Батюшка, прости»
Администрация жалоб не получает, зато Алексею Ровинскому постоянно приносят прихожане храма. Их недовольство вызывает не только пугающая атмосфера, не только необходимость лицезреть посетителей бара «Перекресток», шествующих мимо храма походкой матросов с попавшего в шторм корабля, и не только раздающийся днем и вечером от бара мат и ругань. Говорят, что зимой некоторые гости кафе предпочитают не пользоваться холодным туалетом и выходят по срочным надобностям во двор. Следы того, что в Шексне ручьи журчат не только по весне, а также бутылки и прочий мусор прихожане нередко видят рядом с храмом, приходя на утреннюю службу. «Правда, руководство бара утверждает, что это следы выливаемых помоев», — говорит отец Алексей.
Уже несколько месяцев священнослужитель осваивает новую «специальность», смежную с профессиями режиссера-документалиста и частного детектива. А именно — записывает на телефон короткие ролики о том, что находит и кого встречает, приходя угомонять соседей, когда они особенно разгуляются. Разумеется, с ведома тех, кого снимает. Зачем? Чтобы иметь свидетельства того, что проблема не надумана, как утверждает противная сторона. Напугать и удивить его чем-либо трудно, уже семь лет отец Алексей работает штатным священником в череповецком следственном изоляторе и повидал немало. Несколько сценок из Шексны мы посмотрели вместе.
Зима, сумерки, отец Алексей подходит к группе мужчин, вышедших из бара подышать воздухом. Камера телефона выхватывает покачивающиеся фигуры. «Уважаемые, вы мало того что ругаетесь, так еще и мочитесь здесь же, а ведь тут дети ходят», — произносит священник. Компания начинает говорить хором. Один из посетителей шелестит нечто похожее на «батюшка, прости». В лепете других не разобрать ни слова. «А вы знаете, что здесь было до реконструкции? — пускается в споры самый трезвый из друзей, способный на упоминание «реконструкции». — Канцелярия и склад здесь были при Советах».
— Вы не представляете, как мне неприятно этим заниматься и все это снимать, — со вздохом говорит нам отец Алексей. — Знаете, некоторые напьются в баре и идут в храм на беседы, и в них просыпается совесть, просят прощения, каются, затевают разговоры о Боге. Но о чем с ними можно говорить в таком состоянии? Какой в этом толк? Я приглашаю: «Приходи трезвый». Хотя бы один пришел...
Не сошлись характерами
С предпринимателем Еленой Филатовой нам удалось поговорить лишь по телефону. Встречаться женщина отказалась, как поначалу отказывалась и что-либо комментировать. Но разговор все же состоялся. Сослалась на поддержку местной администрации, просила телефон моего газетного начальства, ставила под сомнение профессиональную компетентность и характер отца Алексея. Мол, после его прихода настоятелем часть прихожан отвернулась от храма. Елена, по ее словам, сама из таких. «Понимаете, для него закрытие нашего кафе — дело принципа, и ничего более», — произносит предприниматель таким тоном, будто принципиальность — восьмой из с мертных грехов.
— Баром или кафе наше заведение назвать трудно, торговый зал всего 26 кв. м, это скорей буфет при бане, — говорит предприниматель. — Еще летом территория кафе ограждена высоким забором, камера видеонаблюдения (с выводом на пульт полиции) просматривает всю нашу территорию. Кстати, правонарушений здесь не зафиксировано и претензий со стороны правоохранительных органов никогда не возникало. Кроме того, мы и режим работы изменили — во время богослужений кафе закрыто. Когда два года назад треть помещений бани были отданы под воскресную школу, я поддерживала это решение, так как думала, что это будет большое благо для церкви и детей, сама оплачивала расходы по отоплению, помогала чем могла. Но с приходом нового священника ситуация перевернулась так, что я же и осталась виноватой.
По словам Елены, она неоднократно пыталась предложить отцу Алексею компромисс — установить особый календарь продажи крепкого спиртного, чтобы он не совпадал со службами и церковными праздниками, но священник уклоняется от диалога.
— Мы даже предлагаем открыть другой вход в баню и кафе, расположить его с другой стороны здания, тогда вообще проблема исчезнет, — говорит предприниматель. — Но он уперся и ничего не хочет слышать. Такой это человек, склочный у него характер: решил закрыть кафе и ни перед чем не остановится. Но это автоматически будет означать закрытие бани, от чего пострадают сотни людей. Поймите, люди привыкли к этой бане, они приходят сюда многие годы, сложились традиции — помылся, посидел-поговорил со знакомыми в баре. Кому это мешает? Никто из посетителей в туалет во дворик не ходит, все это наговоры. Зачем это нужно настоятелю, не знаю, но догадки имеются — хочет выжить меня из здания.
Разделенные забором
Будний день, солнце высоко, часы показывают время, которое принято называть рабочим. Мы с фотокорреспондентом прибыли в Шексну и стоим у входа в воскресную школу. От другого входа, банного, нас отделяет деревянный забор, построенный несколько месяцев назад. Забор добротный, но щелей в нем хватает, к тому же звукоизоляцией он не обладает. Из-за забора слышны звуки посиделок веселой компании — пять-шесть мужчин вышли из бара покурить. Судя по искаженной дикции, любители банных процедур и продолжений банкета. Собеседники ведут беседу с вкраплением крепких словец. Ту самую беседу, которая заставляет вас закрывать окна в самую душную летнюю ночь и прятать голову под подушку в плацкартном вагоне. Если бы дело происходило рядом с обычной школой, у заборных щелей не прекращалась бы вахта учеников, но дети из воскресной школы воспитаны иначе. Две девочки на наших глазах пробегают мимо забора молча, лишь крепче затянув узлы платков.
— Прямых столкновений нет, люди из бара к нам не заходят, подобных прецедентов, к счастью, не было, — рассказывает Николай Дегтерев, директор воскресной школы, в которой учатся 38 детей (занятия посещают и взрослые). — Хуже всего, по моему мнению, тот пример, который подают посетители пивбара. Дети приходят в воскресную школу за другими знаниями и впечатлениями. В стенах школы они слышат о Боге и высоте человеческого духа, а во дворике нередко сталкиваются с иным.
Из калитки, ведущей на территорию бани, выходит раскрасневшийся человек с веником под мышкой. Сразу видно, из бани. От пожелания «с легким паром» невозможно удержаться. «Конечно, из-за выпивающих ходить в баню не очень приятно, но что поделаешь, — рассказывает шекснинец, представившийся Станиславом Гоголевым. — Конечно, это не дело — сводить рядом тех, кто молится и кто выпивает. Народ у нас простой, без комплексов, могут зайти в церковь за стаканчиком для распития — им что храм, что не храм».
Мы направляемся в «Перекресток». Мужчины у входа замолкают, провожают нас колючими взглядами (видимо, посетителей здесь знают в лицо) и входят следом. Заметив у фотокорреспондента камеру, без лишних слов переходят в атаку. Со словами «пацан, убери свою шарманку, здесь нельзя снимать, частная собственность» его выталкивают из бара. Судя по другим репликам, «защитники» знают, кто мы и зачем приехали. В баре заняты еще два стола, из-за которых за ситуацией наблюдают с любопытством. Ручка и блокнот в моих руках, хотя и с неохотой, но признаются аборигенами не заслуживающими преследования, и мне позволяют подойти к барной стойке. «Мне бы с директором погово...» Стоящая на разливе женщина не дает закончить фразу. Она уже набрала номер и протягивает телефонную трубку. Боковым зрением вижу, что нетрезвые поборники частной собственности поджидают меня для беседы, уже и стул приготовлен, но разговор с владелицей бара затягивается, и в пылу какого-то яростного спора обо мне забывают. Учитывая их состояние, думаю, интервью вряд ли получилось бы продуктивным.
— Дай бог, чтобы проблема как-то сдвинулась с места, — провожает нас отец Алексей, стоя на пронизывающем ветру на пороге храма. Из-за забора раздается женский смех, то и дело хлопает калитка.
Сергей Виноградов, газета «Речь».
Настоятель шекснинского храма иерей Алексей Ровинский прокомментировал статью в газете «Речь». Как рассказал отец Алексей, в статье есть неточности. В частности, некоторые его слова переданы с искажением смысла. В ближайшее время мы вновь вернемся к этой теме.
Спор разгорелся на небольшом участке земли, который за минуту пройдешь из конца в конец. Стоит Казанский храм, единственный в Шексне, а через дорогу — длинное одноэтажное здание. Причем «через дорогу» — не по городским меркам, когда до другого «берега» не докричишься, а по поселковым — рукой дотянешься. Здание принадлежит муниципалитету. Одна половина около десяти лет назад сдана в аренду приходу, и там размещаются классы воскресной школы. Другую арендует предприниматель, и она отдана под баню, при которой работает пивбар «Перекресток» с отпуском спиртных напитков, включая водку. В бар приходят посидеть как после бани, так и минуя оную. Популярное место, уважаемое завсегдатаями. Деревянные столы и стулья, телевизор под потолком, закуски и выпивка в меню.
В храме свои прихожане, в баре другие, и встречи им не миновать. Вдобавок дети за стенкой постигают основы православия. Настоятель храма отец Алексей Ровинский против такого соседства и уже больше года старается прогнать зеленого змия подальше от освященной территории. Он пытался убедить предпринимателя убрать алкоголь из меню, просил содействия у местных властей, обращался с заявлениями в полицию и прокуратуру. Письмо с четырьмя сотнями подписей прихожан недавно ушло в областную администрацию. Воз и ныне там. Отец Алексей нашел адвоката и планирует обратиться в суд.
— Я не против бани как таковой, пусть и закусочная будет, я против продажи алкоголя, — говорит отец Алексей.- Представители администрации объяснили мне так: баня была муниципальной, но содержать ее накладно, вместе с тем жителям она нужна. Для сохранения бани помещение отдали в аренду предпринимателю, у которого должна быть своя выгода, а без питейного заведения содержание бани, дескать, не окупается. К тому же, говорят мне, люди после бани хотят расслабиться, отдохнуть со стопочкой после трудной недели. Но почему же в таком случае баня работает четыре дня в неделю, а бар — семь? Да и по поводу окупаемости спорное утверждение... По моему мнению, в бане необходимо сделать хороший ремонт, убрать алкоголь, и люди пойдут. Да я сам туда приду. Нормальные, семейные люди, которые сейчас избегают туда ходить из-за выпивающих.
В Череповце такие прецеденты были — как только из бани убирают алкоголь, количество посетителей увеличивается. Никто не хочет ничего менять. Представитель местной власти прямым текстом заявил мне: «Нам важнее благополучие бани, чем ваш храм». А от другого я услышал предложение перевести воскресную школу в другое помещение, подальше от храма. Здесь детей, дескать, может машина сбить. И некоторые шаги по переводу уже делаются администрацией, что не может нас не настораживать.
По словам Алексея Ровинского, разговор с главой сельского поселения Татьяной Токаревой ситуацию существенно не изменил.
— Проблемы там никакой нет, и ситуация близка к решению, — сказала «Речи» Татьяна Токарева. — Продажи спиртного в часы богослужений запретят, водку и сегодня можно купить лишь с трех часов, теплый туалет будет построен в самое скорое время. Мы не может выгнать предпринимателя и закрыть баню, потому что она лучшая в поселке, и никаких жалоб по поводу бани мне не поступало. Всего у нас в Шексне четыре бани, но эта особенная. Она существует давным-давно, я сама в раннем детстве ходила туда с мамой. Баня не сможет выжить без бара, да и закрытием бара проблемы не решишь. Там рядом гаражи, и после бани люди будут выпивать там, безо всякого контроля. Кроме того, в кафе ведь не только пьют — молодежь поет караоке, болельщики смотрят спортивные трансляции. Это место отдыха, которое нельзя уничтожать. Вместе с тем я понимаю и недовольство отца Алексея. Но ведь можно взглянуть на это с другой стороны: человек выйдет из бара, взглянет на храм и, может быть, что-то перевернется в душе. Считаю, что ограничивать продажу алкоголя нужно, но закрывать нельзя.
«Батюшка, прости»
Администрация жалоб не получает, зато Алексею Ровинскому постоянно приносят прихожане храма. Их недовольство вызывает не только пугающая атмосфера, не только необходимость лицезреть посетителей бара «Перекресток», шествующих мимо храма походкой матросов с попавшего в шторм корабля, и не только раздающийся днем и вечером от бара мат и ругань. Говорят, что зимой некоторые гости кафе предпочитают не пользоваться холодным туалетом и выходят по срочным надобностям во двор. Следы того, что в Шексне ручьи журчат не только по весне, а также бутылки и прочий мусор прихожане нередко видят рядом с храмом, приходя на утреннюю службу. «Правда, руководство бара утверждает, что это следы выливаемых помоев», — говорит отец Алексей.
Уже несколько месяцев священнослужитель осваивает новую «специальность», смежную с профессиями режиссера-документалиста и частного детектива. А именно — записывает на телефон короткие ролики о том, что находит и кого встречает, приходя угомонять соседей, когда они особенно разгуляются. Разумеется, с ведома тех, кого снимает. Зачем? Чтобы иметь свидетельства того, что проблема не надумана, как утверждает противная сторона. Напугать и удивить его чем-либо трудно, уже семь лет отец Алексей работает штатным священником в череповецком следственном изоляторе и повидал немало. Несколько сценок из Шексны мы посмотрели вместе.
Зима, сумерки, отец Алексей подходит к группе мужчин, вышедших из бара подышать воздухом. Камера телефона выхватывает покачивающиеся фигуры. «Уважаемые, вы мало того что ругаетесь, так еще и мочитесь здесь же, а ведь тут дети ходят», — произносит священник. Компания начинает говорить хором. Один из посетителей шелестит нечто похожее на «батюшка, прости». В лепете других не разобрать ни слова. «А вы знаете, что здесь было до реконструкции? — пускается в споры самый трезвый из друзей, способный на упоминание «реконструкции». — Канцелярия и склад здесь были при Советах».
— Вы не представляете, как мне неприятно этим заниматься и все это снимать, — со вздохом говорит нам отец Алексей. — Знаете, некоторые напьются в баре и идут в храм на беседы, и в них просыпается совесть, просят прощения, каются, затевают разговоры о Боге. Но о чем с ними можно говорить в таком состоянии? Какой в этом толк? Я приглашаю: «Приходи трезвый». Хотя бы один пришел...
Не сошлись характерами
С предпринимателем Еленой Филатовой нам удалось поговорить лишь по телефону. Встречаться женщина отказалась, как поначалу отказывалась и что-либо комментировать. Но разговор все же состоялся. Сослалась на поддержку местной администрации, просила телефон моего газетного начальства, ставила под сомнение профессиональную компетентность и характер отца Алексея. Мол, после его прихода настоятелем часть прихожан отвернулась от храма. Елена, по ее словам, сама из таких. «Понимаете, для него закрытие нашего кафе — дело принципа, и ничего более», — произносит предприниматель таким тоном, будто принципиальность — восьмой из с мертных грехов.
— Баром или кафе наше заведение назвать трудно, торговый зал всего 26 кв. м, это скорей буфет при бане, — говорит предприниматель. — Еще летом территория кафе ограждена высоким забором, камера видеонаблюдения (с выводом на пульт полиции) просматривает всю нашу территорию. Кстати, правонарушений здесь не зафиксировано и претензий со стороны правоохранительных органов никогда не возникало. Кроме того, мы и режим работы изменили — во время богослужений кафе закрыто. Когда два года назад треть помещений бани были отданы под воскресную школу, я поддерживала это решение, так как думала, что это будет большое благо для церкви и детей, сама оплачивала расходы по отоплению, помогала чем могла. Но с приходом нового священника ситуация перевернулась так, что я же и осталась виноватой.
По словам Елены, она неоднократно пыталась предложить отцу Алексею компромисс — установить особый календарь продажи крепкого спиртного, чтобы он не совпадал со службами и церковными праздниками, но священник уклоняется от диалога.
— Мы даже предлагаем открыть другой вход в баню и кафе, расположить его с другой стороны здания, тогда вообще проблема исчезнет, — говорит предприниматель. — Но он уперся и ничего не хочет слышать. Такой это человек, склочный у него характер: решил закрыть кафе и ни перед чем не остановится. Но это автоматически будет означать закрытие бани, от чего пострадают сотни людей. Поймите, люди привыкли к этой бане, они приходят сюда многие годы, сложились традиции — помылся, посидел-поговорил со знакомыми в баре. Кому это мешает? Никто из посетителей в туалет во дворик не ходит, все это наговоры. Зачем это нужно настоятелю, не знаю, но догадки имеются — хочет выжить меня из здания.
Разделенные забором
Будний день, солнце высоко, часы показывают время, которое принято называть рабочим. Мы с фотокорреспондентом прибыли в Шексну и стоим у входа в воскресную школу. От другого входа, банного, нас отделяет деревянный забор, построенный несколько месяцев назад. Забор добротный, но щелей в нем хватает, к тому же звукоизоляцией он не обладает. Из-за забора слышны звуки посиделок веселой компании — пять-шесть мужчин вышли из бара покурить. Судя по искаженной дикции, любители банных процедур и продолжений банкета. Собеседники ведут беседу с вкраплением крепких словец. Ту самую беседу, которая заставляет вас закрывать окна в самую душную летнюю ночь и прятать голову под подушку в плацкартном вагоне. Если бы дело происходило рядом с обычной школой, у заборных щелей не прекращалась бы вахта учеников, но дети из воскресной школы воспитаны иначе. Две девочки на наших глазах пробегают мимо забора молча, лишь крепче затянув узлы платков.
— Прямых столкновений нет, люди из бара к нам не заходят, подобных прецедентов, к счастью, не было, — рассказывает Николай Дегтерев, директор воскресной школы, в которой учатся 38 детей (занятия посещают и взрослые). — Хуже всего, по моему мнению, тот пример, который подают посетители пивбара. Дети приходят в воскресную школу за другими знаниями и впечатлениями. В стенах школы они слышат о Боге и высоте человеческого духа, а во дворике нередко сталкиваются с иным.
Из калитки, ведущей на территорию бани, выходит раскрасневшийся человек с веником под мышкой. Сразу видно, из бани. От пожелания «с легким паром» невозможно удержаться. «Конечно, из-за выпивающих ходить в баню не очень приятно, но что поделаешь, — рассказывает шекснинец, представившийся Станиславом Гоголевым. — Конечно, это не дело — сводить рядом тех, кто молится и кто выпивает. Народ у нас простой, без комплексов, могут зайти в церковь за стаканчиком для распития — им что храм, что не храм».
Мы направляемся в «Перекресток». Мужчины у входа замолкают, провожают нас колючими взглядами (видимо, посетителей здесь знают в лицо) и входят следом. Заметив у фотокорреспондента камеру, без лишних слов переходят в атаку. Со словами «пацан, убери свою шарманку, здесь нельзя снимать, частная собственность» его выталкивают из бара. Судя по другим репликам, «защитники» знают, кто мы и зачем приехали. В баре заняты еще два стола, из-за которых за ситуацией наблюдают с любопытством. Ручка и блокнот в моих руках, хотя и с неохотой, но признаются аборигенами не заслуживающими преследования, и мне позволяют подойти к барной стойке. «Мне бы с директором погово...» Стоящая на разливе женщина не дает закончить фразу. Она уже набрала номер и протягивает телефонную трубку. Боковым зрением вижу, что нетрезвые поборники частной собственности поджидают меня для беседы, уже и стул приготовлен, но разговор с владелицей бара затягивается, и в пылу какого-то яростного спора обо мне забывают. Учитывая их состояние, думаю, интервью вряд ли получилось бы продуктивным.
— Дай бог, чтобы проблема как-то сдвинулась с места, — провожает нас отец Алексей, стоя на пронизывающем ветру на пороге храма. Из-за забора раздается женский смех, то и дело хлопает калитка.
Сергей Виноградов, газета «Речь».
Настоятель шекснинского храма иерей Алексей Ровинский прокомментировал статью в газете «Речь». Как рассказал отец Алексей, в статье есть неточности. В частности, некоторые его слова переданы с искажением смысла. В ближайшее время мы вновь вернемся к этой теме.
