Звонок на сайт: 8 (921) 137-30-60

отечественная

Навеки в мраморе имена героев-чебсарцев

Мраморные таблички с фамилиями 125 земляков, погибших в боях за Родину в годы Великой Отечественной войны, заняли почетное место на обелиске в Чебсаре.
      В первые дни войны от жителей Чебсарского района в райвоенкомат и райком ВЛКСМ поступило более 150 заявлений с просьбой зачислить добровольцами в ряды Красной Армии. Уже 26 июня с железнодорожных станций Шексна и Чебсара ушли на фронт первые эшелоны с мобилизованными.
       Всего за годы Великой Отечественной войны Пришекснинским и Чебсарским райвоенкоматами мобилизовано и призвано в Красную Армию 12070 человек, из них около 300 женщин.
        На войне погиб каждый второй из числа мобилизованных и призванных в Красную Армию и Военно-морской флот жителей Шекснинского района.
         И вот в день 70-й годовщины со дня начала великой войны, обелиск (сделанный и установленный солдатами срочной службы на 20-летие Победы) предстал перед всеми пришедшими на митинг в своем обновленном виде. К памятнику теперь ведет  дорожка, вымощенная тротуарной плиткой. Заново плиткой облицован и  сам обелиск. Постамент увеличился, да и сама стела заметно «подросла». На ее гранях разместились мраморные таблички с именами 125 погибших земляков. Судьба только этих 125 человек доподлинно известна, но в будущем у обелиска будут установлены плиты с именами еще около 200 чебсарцев. Правда, для этого придется проделать большую работу по сбору сведений о каждом из них.
       Почтить память известных и пока еще безымянных земляков 22 июня к обелиску пришли жители Чебсары всех возрастов: ветераны и дети войны, пожилые люди и школьники, работники местных учреждений и глава администрации Чебсарского поселения Н.Г. Носков. Митинг украсили выступления Славика  Коровкина, который  спел песню «22 июня», ансамбля «Аленький цветочек» с песней «Обелиск». Школьники прочли стихи и солдатские письма земляков-участников Великой Отечественной войны, поделились своими воспоминаниями о войне родные тех, чьи фамилии теперь высечены на мраморе. После зажжения поминальных свечей и традиционной «Минуты молчания» все желающие смогли возложить цветы к подножию обелиска. Но и после этого люди еще долго не расходились: взрослые с удовольствием вспомнили песни военных лет, а дети приняли участие в игровой программе «Дорогами войны». Мальчишкам и девчонкам предстояло собрать солдатский вещмешок, преодолеть полосу препятствий, написать письмо с фронта, отделить рис от гороха, исполнить песни войны и нарисовать на асфальте рисунок на тему «За мир на планете».
Надежда МИШЕНЕВА.
Авторы: 

Мы умели воевать

 Победа в Великой Отечественной – великий подвиг советского народа. Но подвиг всего народа сложился из смелых, а подчас и героических поступков отдельных людей. В фронтовой биографии А.Н. Фокина немало было тех самых ПОСТУПКОВ, из которых сложилась победа над фашизмом.
В гостях у ветерана

     Жизнь иногда преподносит нам неожиданные подарки. Таким подарком для нас стала встреча с ветераном Великой Отечественной войны А.Н. Фокиным и знакомство с его семьей. 
     Летом группа ребят из оздоровительного лагеря «Зеленый шум» отправилась к участнику великой войны, чтобы познакомиться и услышать воспоминания ветерана.
     Александр Никитич Фокин с супругой Ниной Михайловной живут на первом участке Шексны. В небольшой квартире всем нашлось уютное местечко. Хозяин, Александр Никитич, окинул гостей приветливым взглядом и повел неторопливый разговор. Речь у Александра Никитича необычная, деревенская, певучая, и рассказ получился как песня, из которой «слова не выкинешь». 

Вернусь из армии – женюсь!

     - Я родился в революцию, а точнее 4 ноября 1919 года, в деревне Раменье Коленецкого (ныне Раменского – прим. автора) сельсовета. Работал с детства. В десять лет посадил меня батько на телегу с навозом и сказал: «Поезжай на полосу». Середняки мы были. Держали коров, овец, лошадей. Кроме меня  у родителей было еще двое сыновей и три дочери. 
     После окончания четырех классов сельской школы работал паренек в библиотеке, потом завклубом, а, будучи призывником, уже трудился в тракторной бригаде.
     Умный, начитанный. Одна незадача:  ростом Сашка был невысок, а весом всего-то 50 килограммов. В деревне Тырканово был такой же Коля Чистяков. Пришло время идти в армию, уж все одногодки призвались,  а они с Колей были оставлены «до востребования». Недолго друзья ждали своей очереди. Стране требовались солдаты, и вскоре их отправили в учебный пункт в городе Владимир.
     - Он с моим братом приписывался, - добавляет к рассказу А.Н. Фокина его супруга Нина Михайловна, - незадолго до отправки зашел к нам в дом, увидел меня и говорит: «Вот моя невеста, приеду, так и женюсь на ней». А я убежала за печку, заплакала. Мне ведь всего одиннадцать лет было.
     Разве мог тогда предположить призывник А.Н. Фокин, что этим словам, сказанным в шутку, суждено сбыться, а к родному порогу он вернется через долгие семь лет.

Линия Маннергейма 

     - Мы комсомольцы были да к тому же метко стреляли. Поэтому нас определили пристреливать новые винтовки. Каждый день по три часа на морозе стреляли по мишеням, а потом мастер-оружейник подтачивал мушку, добиваясь точного прицела, - вспоминает А.Н. Фокин.
     До того достреляли друзья, что от постоянной отдачи у них опухли плечи, да так, что не дотронуться. Отказались пристреливать, и после «учебки» были отправлены в Тулу, а оттуда - на Карельский перешеек. 
     …Зима 1939 года выдалась ранней и беспощадно суровой. В январе температура воздуха держалась минус 40-45 градусов, и такие морозы стояли  до самого марта 1940 года. Именно тогда советское руководство отправило Красную армию в Финляндию в «освободительный поход», призванный утвердить в Стране тысячи озер социализм. Но путь в Финляндию лежал через многополосную систему укреплений, получившую название «линия Маннергейма». Ее протяженность составляла 135 километров, а в глубину фактически сто километров сплошных узлов сопротивления, полевых оборонительных линий, блиндажей, опорных пунктов, дзотов и минных полей. Причем все эти укрепления были устроены в узких проходах между озерами и незамерзающими болотами.  
     - Много наших погибло при штурме этой линии. Я видел в окопах ряды замерзших стоя солдат. Сапоги и шинели не спасали от морозов. Здесь впервые я узнал, что такое артобстрел. Мы шли в атаку, а финны «накрыли» нас с Выборга. Снаряды были с человеческий рост. Невдалеке от меня бежал Коля Чистяков. Охнули два снаряда. Гляжу: огромнейшая воронка, и Коли, и тех, кто бежал рядом, нет. От них ничего не осталось. Говорят, дважды снаряд в одно место не попадает. Бухнулись мы всем взводом в эту воронку, и сколько финны не «хвостали», выжили.
     12 марта 1940 года война закончилась. Нас переформировали в Туле и отправили освобождать Литву от капиталистов. Местные жители встречали нас хорошо. Подходили женщины, несли яблоки, подавали молоко, воду. 

На часах – 4.30 

     Гарнизон, где проходил службу Александр Никитич, находился возле города Алитвус, в 30-40 километрах от немецкой границы. Начало войны навсегда врезалось в память нашего земляка:
     - Часто слышу по телевизору, мол, советское руководство не знало, что война начнется. Знали! Накануне войны, вечером 21 июня, весь гарнизон покинул казармы и был переведен в лес. Самолеты убрали с аэродрома и рассредоточили. В ту ночь я стоял в карауле. Взошло солнышко. Слышу, где-то ухать стало. Подумал, учения идут. А это бомбили заставу. Через считанные минуты увидел немецкие самолеты. Они шли сплошной стеной. Часы показывали 4.30. Наши казармы были разбомблены, но потерь мы не понесли.
     Бежали люди, отступали с боями войска. Немецкие танки, машины, мотоциклы шли колоннами по дорогам, а мы пробирались лесами, куда немцы не совались. Разбитые роты вновь формировали в подразделения и бросали в бой. Постепенно немцев стали останавливать, и образовалась линия фронта.
     Вспоминая те тяжелые дни, Александр Никитич рассказал о своем боевом товарище Толе Петухове из деревни Малая Игоя Чаромского сельсовета:
     - Вместе отступали, и Толик все мечтал: «Саша, наверно, после войны будет хорошая жизнь. Про нас будут книги писать и кино ставить». В Черниговской области наткнулись на немецкую танковую колонну. Он с группой бойцов побежал в лес влево, а мы побежали вправо. Я кричал ему: «Толя, иди сюда», но он не послушал. Больше я его не встречал. Не значится он и в шекснинской Книге памяти.

Артиллерист – прежде всего математик

     - В 1941 году во время атаки меня ранило. Пуля попала в плечо, и кровь потекла в голенище. Упал в борозду, отполз к опушке леса, а там солдаты помогли. Разорвали на мне рубаху, перевязали, и говорят: «Ну, Саша, ты счастливый человек». Спрашиваю, почему счастливый? А потому, говорят, что ты в тыл поедешь, а нам еще воевать.
     Везли меня эшелоном в уральский город Нижний Уфалей. Пока лечился, учился в полковой школе на командира орудия. Тогда и сказалась нехватка знаний, потому что артиллерист – прежде всего математик. Наводчик должен уметь быстро считать, причем в уме, а не на бумажке. Долго надо мной учитель бился, но науку артиллерийскую я все же осилил. Присвоили звание «сержант», и до конца войны я воевал в артиллерии. 

На Дону 

     Пушку дали хорошую. Шесть лошадей ее тащили. Во время наступления лошадей с самолетов немцы побили, но на дорогах было много брошенных машин. Нашли бойцы трактор «Коминтерн» на ходу, который работал на легроине (смесь бензина с керосином – прим. авт), и дошли до Дона:
     - Видим, стоит генерал и командует. Представились. Он отвечает: «Части такой нет, поэтому пушку я у вас отбираю, а вы идите в пехоту», и отправил нас на проверку документов. А там тысячи солдат: голодных, оборванных. Подошла наша очередь. Здесь по счастливой случайности мы и встретились с командиром батареи Шпильбергом. Он как раз искал себе артиллеристов. Выделил он нам две пушки и два «Студебеккера». Пушки отличные, на десять километров бьют. Огонь корректировали связисты. Тут уж немцу досталось от нас.

Почти по Чапаеву 

     Есть в известном советском фильме «Чапаев» сцена, когда белогвардейцы под барабанную дробь идут в психическую атаку. По их замыслу напор, ровный строй, чеканный шаг должны были внушить ужас обороняющимся. Примерно то же самое пришлось увидеть Александру Никитичу: 
     - Было это возле города Серафимович. Наша пехота рывком переправилась через Дон, захватила этот город и четыре километра гнала немцев. Утром ожидалась ответная атака фашистов, поэтому ночью на плоту в несколько этапов на ту сторону реки были переправлены две пушки с машинами и два расчета. Остановились за городом и всю ночь окапывались. Наши товарищи заняли позицию на высоте, а мы - немного под горой. Взошло солнце. Тишина. И вот показались черные цепи: без музыки, без выстрелов, тысячи немцев шли в атаку. Наши пехотинцы не выдержали, побежали и оставили нас одних. Командир Шпильберг приказал бить по врагу. Никогда не забыть, в прицел-то хорошо видно: идет немец – белая рубашка, черный галстук, рукава закатаны, и крутит тросточкой офицерской. Приказываю: «Заряжай осколочный». И в эту кучу бабахнул! Тут проснулась наша батарея из-за Дона. Шпильберг говорит: «Пошли пехоту останавливать». А они бегут к реке. Куда? Всех ведь потопят! Кричит командир: «Бей из автомата поверх голов». Стрельнули. Пехота залегла. Шпильберг повел пехотинцев в атаку, а мне приказал вернуться к пушке. Не выдержали немцы, и гнали мы их десять километров.  В тот бой весь расчет, который был на горушке, погиб от прямого попадания, а командира батареи с поля боя на палатке вынесли. Скосило его пулеметной очередью. Не знаю, выжил или нет. Очень мы горевали. Отчаянная голова был наш командир Шпильберг.

Сталинград

     - Когда смотрю телепередачи про Сталинградскую битву, чуть не плачу. До чего все исказили, - с горечью говорит А.Н. Фокин. 
     Те события он знает лучше режиссеров, потому что из Серафимовича его часть перекинули под Сталинград:
     - Выходит по фильмам, что только нас били, а ведь на самом деле мы тогда уже умели воевать, и немцу приходилось несладко. Немец пролез в Сталинград, а «бока оголил», вот мы в «бока» его и «кололи», а потом окружили. Пленных немцев вели нескончаемую колонну. Мы одеты в телогрейки, валенки, а они были похожи на чучела, какие в огородах ставят. Для них сталинградская степь стала настоящей мясорубкой.
 
Выступление А.Н. Фокина в Парке Победы. 9 мая 2010 год.

В рубашке родился

     1943 год. Полтавская область. Именно здесь с А.Н. Фокиным произошел случай, вспоминая который, он без всякого преувеличения говорит:
     - Наверно, я в рубашке родился. Наша батарея была на марше. Дорога шла рядом с обрывом. Мы ехали на последнем ЗИСе. Время было под вечер, темнело. Три машины благополучно миновали опасный участок, а наш водитель решил принять немного влево, подальше от рва... И тут мы улетели под небеса! Ничего не помню. Очнулся от жгучей боли. Лежу в воронке вниз головой. Надо мной машина стоит. На карданном вале висит развороченная бочка, из которой мне на голову льется бензин. Половина воронки уже была заполнена бензином. Слышу стоны товарищей. Вылез из воронки. Кругом снаряды валяются, лопаты, ломы, но товарищи все остались живы. Повезло так повезло, ведь в машине было двадцать ящиков со снарядами. Если бы они сдетонировали, от нас ничего бы не осталось. 
     Потом местные жители рассказали нам, что немцы, отступая, ползали по полю. На их мину мы и напоролись.

Под носом у немцев

     - Близился конец войны. Накануне генерального наступления наш расчет с пушкой вывезли на прямую наводку. Прямая наводка – это когда артиллерист находится впереди пехоты. Нейтральная полоса. Нас в расчете - четверо. В поте лица ночью окапывали пушку и делали ровики, чтобы самим спасаться. Мы работали, а из немецкого громкоговорителя, который висел на елке, всю ночь шла пропаганда. К утру, обессиленные, закончили работу и замаскировались на опушке леса. Рассвело. Началась артиллерийская подготовка из тысяч орудий. На весь фронт заиграла песня «Вставай, страна огромная», и пехота пошла в наступление. Все в дыму, впереди ничего не видать. Тут по нашей пехоте заработали пулеметы и прижали ее к земле. Командир полка Ковтун прибежал к нам, размахивает пистолетом и кричит: «Расстреляю. Почему не бьете?». А  куда бить-то?! Ведь пулемет надо видеть, а меня ночью привезли. Как я его обнаружу?! Пехота лежит. Захлебнулось наступление на нашем участке. Думаю, откуда же хлещут пулеметы? Может, с хутора? Ударил. Поднялась пехота, а пулемет снова «заговорил». Вот тут-то я понял, что бьют со скотного двора. Выстрелил двумя зажигательными снарядами, заглох пулемет, и пехота пошла вперед. И когда она ушла, немцы, поняв, что наша пушка находится под самым их носом, буквально засыпали нас снарядами и минами. Спасались в ровиках.

Страшно было промахнуться

     Победу А.Н. Фокин встретил в латвийском городе Лиепая на берегу Балтийского моря. Всем хотелось домой. Затосковали солдаты по своим родным. В первую очередь стали отпускать многодетных и специалистов, чьи рабочие руки были необходимы для восстановления страны. Подошел Александр Никитич к командиру батареи и просит: «Отпусти меня домой, ведь семь лет дома не был». А тот отвечает: «Если отстреляешь инспекторские стрельбы на «отлично», буду ходатайствовать». На «отлично», значит, с первого снаряда поразить бегущий танк:
     - Начались стрельбы. Чуть сердце не выскочило, так страшно было промахнуться. Отстранил я от прицела своего наводчика, сам все сделал и с первого выстрела поразил танк. «Ну вот, теперь буду ходатайствовать, - сказал командир и попросил, - поедешь через Москву, завези мою дочку». Насилу довез красавицу Марию. Моряки приставали, целоваться к ней лезли. Приехал в Москву, нашел их квартиру, передал Марию бабушке, и домой!

Супруги Фокины Александр Никитич и Нина Михайловна.

Шурка с войны вернулся!

     В Шексну приехал ночью. До родной деревни шестьдесят километров. Всю ночь шел, почти бежал Александр Никитич, и на рассвете оказался в Раменье. Откуда провожали, к этому заборчику и пришел. Родные глазам своим не поверили, а радостная весть, что Шурка с войны пришел, разнеслась по всей округе. 
     - Вся деревня прибежала. Гляжу, эта красавица идет, - смеется Александр Никитич в сторону Нины Михайловны, -  покраснела, ямочки на щеках. Вот мы и встретились. Сразу влюбился. Все девки ей завидовали. А как же, такой красавец приехал, да с орденами на груди! 

Наш герой

     С отличной характеристикой фронтовика А.Н. Фокина рекомендовали на работу в культурно-воспитательную часть исправительной колонии, расположенную в Шексне-1. В скором времени и свадьбу с Ниной Михайловной сыграли. Честно работали, родили и воспитывали детей. А в восьмидесятых годах, когда уже дети взрослыми были, когда война казалась чем-то далеким, неожиданно она напомнила о себе, но уже радостным событием. 
     … Был у А.Н. Фокина боевой товарищ Василий Думичев, и когда школьники просили рассказать его о войне, он отвечал: «Я - то что? Был у нас вологодский паренек - Сашка Фокин – вот он воевать умел! Давно пытаюсь его найти». И нашел! Через тридцать лет после Победы:
     - Прибегает однажды ко мне сосед Сережка Косарев и кричит: «Дядя Саша, тебя фронтовик ищет!», а в руках держит вологодскую газету «Красный Север». Читаю. Точно! Мой друг Вася Думичев написал письмо в газету. Стали переписываться, а потом встретились с ним в Лиепая. Очень радостно было увидеть боевого товарища!
     …Мы говорим: «Никто не забыт, ничто не забыто». Именами самых известных героев названы улицы, проспекты, площади. Их помнят и знают все. Но есть и другие, неизвестные герои, которые живут рядом с нами, кто своей сединой выстрадал дни ужаса, кто выстоял и победил. И в этом ряду героев – наш земляк, солдат Второй мировой, Александр Никитич Фокин. 
Алексей ДОЛГОВ, Евгения ЖУРАВЛЕВА.

Сквозь эхо времени слышу голос отца

Уходят, уходят герои, рядовые Великой Отечественной войны, но в памяти детей и внуков на всю жизнь сохраняются их немногословные рассказы о военном времени.

Воспоминания детства

    Мое детство прошло в семье родителей, воевавших на полях Великой Отечественной.
    Отец продолжал служить и в мирное время. Частые переезды в гарнизоны от морей Тихого до Атлантического океанов стали семейной обыденностью. Глухомань. «Точки», где проходила служба отца, и сейчас не обозначены на картах.
     Жилая комната всегда одна. На каждом стуле, столе, кровати приколочены бирки с казенными инвентарными номерами.
Нас четверо: папа, мама, бабушка и я. Но случалось, собирались у нас сослуживцы отца, боевые офицеры. И тогда разговоры и воспоминания войны продолжались всю ночь до утра. Девать меня было некуда, поэтому, вечером с ласковым шлепком звучала команда: «В кровать, носом к стенке, и спать».
Какое там спать!
    Жадный интерес к редким, немногословным рассказам о военном времени, воспоминаниям родителей и их однополчан сохранился на всю жизнь.

Не моя, не мои

     Начало войны. С боями отходили, скрывались, бежали от наступающих немцев. Не спали по нескольку суток. В строю, если это был строй, солдаты от усталости засыпали на ходу, иногда теряли сознание…
     По команде «привал» бойцы рухнули на пшеничном поле, кто куда. Добраться до лесопосадки, которая протянулась вдоль пшеничной нивы, не хватило сил. Мгновенно заснули и, как оказалось, мертвым сном. Внезапно налетевшие «юнкерсы» распахали землю так, что на ней не осталось почти ни одного  колоска.
    Перекличка оставшихся в живых не заняла много времени. И вдруг все увидели: в центре этого ада кто-то встает, озирается и, похоже, ничего не понимает. Не раненный, не контуженный. Оказалось, что это проснулся мой будущий отец.
     Уходили под деревьями лесополосы. С ветвей свисали человеческие внутренности.
     Отец вспоминал, что потом, при бомбежках, когда  все падали лицом вниз, он падал на спину и отмечал: «Не моя, не мои»,- точно отслеживая траектории полета смерти.

Вологодская самоволка

    Узнав, что после окончания института я выбрал направление в Вологду, у папы  вырвалось: «Был я там, в войну, недолго».
     Предатель Власов сдал армию немцам. Советские войска разрозненными боевыми порядками пробивались к своим. Выходили поодиночке и группами. Всех ждала чекистская проверка. Но не для всех она была одинакова. С пристрастным вниманием, недоверием относились к тем, кто выходил самостоятельно или мелкими группами. Опасались заброски шпионов.
    Рота отца вышла в полном составе. Примкнувших, посторонних нет. Такие - вне подозрений.  Проверяющим они были не интересны.
   «Разместили нас в Вологде, в каких-то недостроенных цехах, кажется льнокомбината. Помню, еще переезд железнодорожный там был…».
        Безделье, возможность относительно свободного перемещения рождали интересные и дерзкие идеи.
        Отцу, как на грех, попалась лошадь. Даром, что без седла. Молодому парню, выросшему на Кубани, с лошадью управиться не сложно. Он сделал примитивную уздечку и поехал … в Вологду.
            Вид офицера младшего командного состава, который вырвался таким способом в самоволку, был бы большой находкой и соблазном для патрулей. Однако обошлось.
        На обратном пути  у переезда заметил группу девчонок. Что хотел изобразить, неизвестно, но кобыла взбрыкнула, и он перелетел через ее голову.
Остались в прошлом жестокие военные годы, служба в мирное время, а этот эпизод так и сохранился в памяти отца. Случай, который вспоминал он с откровенной досадой.

А помнишь, Гордеич?..

     «А помнишь,  Гордеич, как в том селе … попали …?».
    Смех, веселье. Многое трагическое, со временем видится несколько иначе. Война, кровь, смерть, а вспоминают фронтовую молодость, как самые лучшие годы.
     Выполнение приказа провести проводную связь в какой-то там пункт было обычным делом.
      Сплошной линии фронта не было. Связисты с катушками кабеля за спиной. В голове план местности, ориентиры – и вперед.
         Дошли до деревни спокойно, без приключений. Выбрали хороший дом, рядом с лесом. Позвонили, отрапортовали. Не успел отец положить трубку, как за руку его схватил рядовой: «Немцы!».
   Осторожно выглянули в окно. Рядом беззаботно шатаются немцы. Много немцев. Над чем-то ржут. Смеяться они не умеют. Ржут как жеребцы.  Громко. Это и спасло: услышали их раньше, чем увидели.
         Бесшумно рассредоточились по окнам для обороны и, как мыши, пролежали тихо-тихо до вечера. Убегали в темноте. Потом, еще раз, им повторили очевидное: «Немцы не занимают дома на окраине, тем более те, которые стоят близко к лесу».
      Вернулась группа ранним утром без потерь. В землянке отца уже ждал представитель «Смерша». Тот, кто его послал на задание, успел доложить, что диверсант (само собой разумелось, что этим диверсантом был мой отец) завел группу в расположение врага и сдал наших военнослужащих немцам, что пункт, куда нужно было проложить связь, был указан совсем другой.
      Короче: «Оружие, портупею – на стол… Разберемся».
        Амуницию отец снимал медленно, в какой-то задумчивости. Но когда его рука потянулась к кобуре, обвинявший его офицер, почуяв неладное, прыгнул к выходу, выскочил из землянки. И правильно сделал.
     «Ну я-то помню … - слышится грубый голос однополчанина, - громадная сосна … Этот … покажется справа от дерева – кора справа вспухает … Покажется слева – щепки слева …».
      Отец хорошо стрелял.
«Уберите его, уберите!»,– раздавался вопль из-за укрытия. Все решали мгновения. И тогда, скрытый за сосной обвинитель, говоря современным юридическим языком, «начал давать чистосердечные признательные показания».
       Представитель контрразведки принял редкое по тем временам решение.  Этот  «неудобный» эпизод постарались замять: отцу зачли выполнение задания и благополучное возвращение группы, «забыли» про стрельбу и оставили «в покое», то есть на переднем крае, а сверхбдительного командира, оклеветавшего отца, перевели куда-то в другое место.

Утром боец был расстрелян

     Советская Армия подходила к границе Германии. Невозможно описать боль, страдания советских людей и вместе с тем безумное желание рассчитаться с фашистами за убитых, изувеченных, заживо сожженных матерей, жен, детей, стариков.
Наконец-то. Вот она, граница!
     «Помните – притаившись на кровати, слышу голос отца, – плакат с призывом Ильи Эренбурга: «Гори, немецкая земля, как горел Сталинград!».
       «Об этом нельзя», - вмешивается осторожный собеседник.
          «Но это было, все знают», - беззаботно не уступает отец.
       На протяжении нескольких десятков километров вглубь немецкая земля в полной мере прочувствовала, на себе поняла, «как горел Сталинград».
       Конец этому быстро и решительно положил приказ Верховного Главнокомандующего. В его тексте, по рассказам ветеранов, говорилось о том, что фашизм уходит, но немецкий народ остается, что нельзя смешивать военных преступников и невинное мирное население.
         Но не все было так просто.  Вчерашнее прошлое обжигало память, затмевало разум.
       … Совсем недавно освободили от фашистов родную деревню одного из бойцов. От деревни остались печные трубы и несколько чудом сохранившихся жителей. Они рассказали, что оккупанты жестоко расправились с его семьей. Жуткие, изобретательные издевательства, пытки сделали его дочь калекой. Ее оставили в живых для устрашения населения.
        Ненависть и месть стало единственной целью жизни  человека.
          … Через несколько дней после объявления приказа И.В. Сталина, после отбоя рядовой, прихватив канистру бензина, в очередной раз исчез из расположения части. «Смерш» взял его ночью: он сжег немецкую семью.
Утром боец был расстрелян.  Перед строем.

Бойцы, по которым не заплачут

    Великолепные дороги Германии. Автобан простреливается со всех сторон: с одной стороны немцы, с другой – наши. Надо проскочить на машине с десяток километров до своих, попавших в рваное кольцо.
     Командир и замполит отбирали двух бойцов, «по которым некому будет плакать»: водителя и того, кто его заменит в случае беды.
        Мой будущий отец холост, детей нет, судьба родителей давно неизвестна. Получилось так, что прошел он по всем этим показателям «вчистую». Подобрали и второго. Дали не по 100 граммов фронтовых. Дали больше.
Убитым мог оказаться любой из них;  кто  первым, кто вторым? Отцу выпало лечь на дно «виллиса». Он должен был перехватить управление, когда убьют водителя.
       Никто не ожидал от советских бойцов такой наглости. Немцы «прохлопали», наши промахнулись. Проскочили.
      Знать бы подробности: куда, с какой целью посылали ребят в ту ночь на верную смерть?
       «Вспоминать некому», - слышу в ответ, сквозь время, эхо глухого голоса отца.

Пруссия. Сорок пятый

     Кто знал, что прыгая в кузов попутного «студебеккера», отец прощался с холостяцкой жизнью?
    Впереди идущая машина остановилась. Шофер «студебеккера» решил лихо объехать образовавшееся препятствие.
      …Взрыв противотанковой  мины разметал всех в разные стороны.
       «Лежу в канаве,- улыбаясь, рассказывает мама, - ничего не соображаю. В голове звон. С сознанием приходит ощущение, что на мне кто-то лежит. Не шевелится. Убит? Ранен? Но горячей, липкой крови нет. Зашевелился. Похоже, вставать не хочет».
     «Ты со мной дружить будешь? – спрашивает.
      «Знаем, Зинаида, знаем, - раздаются голоса и смех гостей нашей семьи. - Ответила:  «Посмотрю».
      За отмеренные ей четыре года войны молодой женщиной были утеряны многие навыки, необходимые в мирной жизни. Одним из них был тот, что она совершенно не умела готовить. Это уже потом любой повар позавидовал бы ее кулинарным способностям, а начинала молодая семья во многом с нуля. Впервые сваренный, жутко переперченный и пересоленный суп отец есть не смог.
         У помойки стоял и голодными, жадными глазами на мою будущую маму смотрел мальчишка-«немчура», лет шести. Схватил неуверенно протянутую кастрюлю. Через край, задыхаясь и давясь, хлебал это варево, от которого у него ручьем текли слезы.
     Дважды слышал эту историю про немецкого ребенка. Никто не хотел этих воспоминаний: у мамы начинали дрожать губы, потом слезы, плач навзрыд ...

Медленно. Впереди всех

     Аэрофлот и погода не подвели. Долетел быстро. Приморский кубанский городок встретил несносной жарой.
       Врач не ошибся. Через несколько дней самого близкого человека, моего отца, еще одного из воинов, защитивших Родину в Великой Отечественной войне, не стало.
         В здании военной комендатуры было прохладно. Начальник попросил военный билет отца, сел за стол и написал: «Приказ». Потом повернулся ко мне: «Ты катафалк не заказывай, у нас для этого специальные машины выделяются, военные. Сколько, думаешь, ветеранов и знакомых смогут проводить в последний путь? Тогда я большой автобус выделю, почетный караул и оркестр потеснятся. Говори адрес, время… Он был участником Великой Отечественной войны, это не только твой, это и наш долг. Награды сохранились? Все бывает… Получи траурные принадлежности: повязки, подушечки для наград, на машину там кое-что…».
      Выйдя из комендатуры, у ближайшей водозаборной колонки я подставил голову под тугую струю холодной воды.
       На следующее утро у дома отца стоял почетный караул.
        «Он кем доводится?», – спросил старший наряда, кивнув на моего притихшего сына.
      «Внук? Подойди, внук. Как зовут? Ты хоть и очень маленький, но мужчина. Слушай: возьмешь подушечку с дедушкиными наградами и медленно пойдешь во-о-он до той военной машины. Медленно. Впереди всех. Не бойся. Мы за тобой»…
       В тот день мой сын впервые услышал, как автоматные очереди разрывают звенящую тишину.
В. ГОРДЕЕВ.

Страницы

Подписка на RSS - отечественная