Звонок на сайт: 8 (921) 137-30-60

война

Крестьянин, солдат, учитель

О 40-х жестоких годах рассказывает П.В. Шубин, который ушел на фронт 18-летним пареньком. Ему не пришлось подниматься в атаку, рисковать каждый день жизнью, но его роль в Победе не менее значима.

В преддверии 65-летия со дня Победы многие ученики школ занялись сбором материалов и изучением истории Великой Отечественной войны по рассказам ветеранов. Семикласснику Устье-Угольской школы Александру Соловьеву в этом плане необычно повезло. О 40-х жестоких годах ему поведал родной дед (!). 18-летним пареньком Прокопий Васильевич Шубин ушел на фронт, и хоть ему не пришлось подниматься в атаку, рисковать каждый день жизнью, его роль в Победе не менее значима.

Крестьянские корни

     Родился Прокопий Васильевич 18 июня 1924 года в д. Еремино Сиземского сельсовета в обычной крестьянской семье. Мама не умела читать и писать, ставила крестики вместо росписи, а вот отец был грамотным, хорошо разбирался в сельском хозяйстве, занимался пчеловодством, держал 40 ульев, любил читать книги, особенно нравилась ему трилогия «Война и мир». Прокопий с раннего детства помогал отцу по хозяйству. Самостоятельно научился читать и писать, имел отличную память, поэтому в школу пошел сразу во 2-й класс. После 7-го класса поступил в Вологодский кооперативный техникум, там давали стипендию 71 рубль, а это для семьи было большим подспорьем.

И землю изрыли окопами

     С началом войны помещение техникума забрали под госпиталь, многие преподаватели ушли на фронт. Занятия прекратились. Осенью объявили всеобщую мобилизацию. Молодежь погрузили на баржи и отправили на Лодейное поле для рытья окопов. Но пока добирались до места, по пути встретили беженцев, от них узнали, что там уже идут жестокие бои. Всех вернули обратно…
     Дома труд допризывников задействовали на возведении окопов в районе деревни Зайцево (сейчас это дачи птицефабрики, а рвы от окопов видны и сейчас). Затем была очередная мобилизация на строительство оборонительных сооружений на станции Дикая. Немцы рвались к Тихвину, шли жесточайшие бои, поэтому готовились к обороне города Вологды.
     -  Вологодскую дивизию во главе с командиром Брюховым в Дикой разместили в свинарнике,  -  вспоминает ветеран.  -  Спали на нарах, крытых соломой. Строили оборонительные сооружения: копали противотанковые рвы с двух сторон железной дороги: семь метров поверху, три метра понизу; строили доты. Столовая была при вокзале, там кормили обедом и выдавали хлеба по 800 граммов, съедали его утром. Вместо обуви использовали футбольные бутсы. Промерзшие ноги грели у костров. В соломе в бараках развелись вши, зудело все тело. Я как-то выпросился домой, от Чебсары шел 25 км пешком, вымылся в бане, и до сих пор помню состояние того блаженства. А старшая сестра еще добыла для меня где-то старые валенки...
     Декабрь и январь 1941 года Прокопий провел за копкой окопов. Валенки развалились, ноги были обморожены. А затем немцев выбили из-под Тихвина, и все работы на станции Дикая прекратились, молодых ребят отпустили домой.

Пешком по берегу моря, марш!

     Не успел Прокопий отдохнуть и дня, как на пороге избы появился председатель колхоза. Он принес папку бумаг и сказал, чтобы парень работал счетоводом. Но так как мужчин не было, приходилось трудиться и в полях.
     Летом 1942 года Прокопию исполнилось 18 лет, и в сентябре пришла повестка явиться в Чебсару для отправки в военную часть.
     -  До Вологды добирались на подножке вагона по 6-7 человек. Там новобранцев разместили на льнокомбинате. Сиземские держались вместе, у каждого была котомка с сухарями. Однако ночью у всех продуктовые припасы украли, а я сумел сохранить. На том и продержались. Вместе с Борисом Хрулевым из Сизьмы повезли нас на север, на станцию Рикосиха. С поезда поступила команда: «Пешком по берегу Белого моря, марш!» А это 120 километров…
     Так начались военные будни для Прокопия Васильевича в пушечно-артиллерийском полку.
     -  Жили в юртах, освещались тюленьим жиром, им же и питались. Потом полк расформировали, нас перебросили вместе с вооружением на новое место дислокации. В то время самыми большими тракторами были «Челябинцы», они и тянули боевое орудие в сторону Архангельска.

На защите «Артерии жизни»

     В 1942 году основной ареной сражений в Заполярье стала Северная Атлантика. В первую очередь это было вызвано начавшимися поставками странами-союзниками СССР по антигитлеровской коалиции боевой техники, продовольствия, военного снаряжения и других грузов. В свою очередь, Советский Союз поставлял этим странам стратегическое сырье. Всего за время войны в порты Мурманска и Архангельска прибыло 42 союзных конвоя (722 транспорта), из СССР было отправлено 36 конвоев (достигли порта назначения 682 транспорта). Фашистское командование пыталось прервать советские морские коммуникации, сорвать поставки стратегических грузов.
     До Архангельска по Белому морю можно было пройти только по морскому каналу в 300 км длиной. Его в годы войны называли “артерия жизни”. Немцы делали все, чтобы перекрыть ее. В 1942-1943 годах Архангельск подвергался массированным бомбардировкам. На защите важного стратегического объекта в числе других стоял и 310-й полк тяжелой артиллерии резерва главного командования, в котором служил наш земляк. 
 
Я был на войне топовычислителем

     Топовычислителем Прокопий Васильевич был назначен благодаря отличным знаниям тригонометрии. Средствами обороны от врага служили 152-х миллиметровые пушки с дальностью стрельбы до 50 км – в то время самые мощные наземные орудия. Для того чтобы иметь возможность направлять удар точно по врагу, необходима была развитая опорная сеть по географическим координатам нужных объектов в большом радиусе. Грамотная работа топовычислителей играла огромную роль. И выполняли ее всего четыре специалиста.
     -  Мы занимались подготовкой координат всех необходимых пунктов обстрела: установка на нуль, угловой размер в тысячных, угол возвышения, чтобы снаряд, описав траекторию, упал в нужном пункте, учитывались ветер и другие силы. Точность расчета составляла порядка 10 сантиметров, корректировку полета снаряда составляли одни и те же люди все военные годы.

Домой!

     Отгремело радостное событие победы над фашизмом, полк распустили, боеприпасы вывезли на склады. Однако Прокопий продолжал службу. Осенью 1945 года была отобрана команда в составе 100 человек и вывезена в Петрозаводск для восстановления разрушенного города. Затем наш земляк строил полигон для артиллерийских стрельб в Беломорском округе, после этого служил в Вилге, в Сортавале. И только в 1947 году был демобилизован.

Он оставил добрый след на земле

     Семь лет Прокопий Васильевич работал бухгалтером, затем был председателем деревообрабатывающей артели. В 1955 году поступил в Молочный институт на факультет механизации сельского хозяйства и окончил его с красным дипломом. В 1960 году переехал с семьей в Шексну и много лет проработал учителем трудового обучения в Устье-Угольской школе. До сих пор ученики, которых он учил, вспоминают, что это был очень умный и порядочный учитель. Его главным критерием было делать все на совесть. Многих он увлек электроделом. До поздней ночи в школе горел свет, потому что ребятам нравилось заниматься в кружке по электротехнике. Была даже создана бригада школьников во главе с учителем, которая монтировала электропроводку по деревням в Шекснинском районе. Также вместе с Демидовым Лукой Петровичем он учил мальчишек автоделу.
     В 1976 году Прокопий Васильевич ездил за новой машиной для школы в Карелию и снова проехал по местам своего боевого пути, прекрасно помня многие местечки, леса, реки...
     Здоровье подводит ветерана, но память его цепка, ум ясен. Его радует, что значимость Победы возрастает, что молодое поколение чтит подвиг дедов и прадедов. О далеких событиях он рассказывает, как будто война была вчера.
Елена ИЗЮМОВА.

Ключевые слова: 

Мне часто снился сон, что папа возвращается с войны

Василий Иванович Степашов прошел всю войну, слышал залпы Победы, но домой не вернулся. Его жизнь оборвалась уже после окончания войны.

«Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой»,  -  поется в песне из фильма «Офицеры». Семья Фокусовых помнит и чтит сразу трех героев, по мере сил приближавших великий День Победы. Один из них, Василий Иванович Степашов, шел к ней долгих четыре года, слышал залпы Победы, но домой не вернулся. Его жизнь оборвалась уже после окончания войны. Довоенную биографию и фронтовую судьбу В.И. Степашова по воспоминаниям и письмам проследил его правнук Андрей Фокусов.

     Еще будучи учащимся Устье-Угольской школы, Андрей Фокусов написал работу «Военные страницы в истории моей семьи», в которой проследил фронтовые биографии своих прадедов по отцовской и материнской линии:
     -  Когда работа была завершена, я понял, что это лишь начало дальнейшего исследования, так как многое осталось неизученным и требует доработки, поиска новых фактов и свидетельских воспоминаний. Определить дальнейшее направление работы своей рецензией мне помогла доцент кафедры Отечественной истории ВГПУ, кандидат исторических наук Н.И. Голикова и мой научный руководитель, учитель русского языка и литературы Устье-Угольской школы Е.И. Журавлёва. Основное моё исследование посвящено детальному изучению писем моего прадеда Василия Ивановича Степашова. Родился он в 1906 году. Научившись в церковно-приходской школе чтению и письму, Василий Иванович продолжил образование на различных курсах, и после боролся в деревне с неграмотностью, обучая своих односельчан. Перед войной В.И. Степашов работал председателем небольшого колхоза.
     Из воспоминаний его младшей сестры Большаковой (Степашовой) Анны Ивановны:
     -  Василий был старше меня на 17 лет. Мне не было ещё и десяти лет, как умерли наши родители, и я осталась сиротой. Было очень тяжело, голодно и одиноко. Благодаря помощи и заботе старшего брата я смогла закончить школу, получить образование и много лет проработала инженером водоканала в Ленинграде. Василий всегда всем помогал. В то время у него уже была семья, были свои дети, но и для меня всегда у него находилось доброе и ласковое слово, всегда старался накормить меня, купить что-нибудь, помогал с учёбой. Я его всю жизнь благодарю за всё, что он сделал для меня, маленькой девочки – сироты. Он был для меня вместо отца.
     На фронт В.И. Степашов ушел в 1942 году. Дома его остались ждать жена Анна Арсентьевна и трое детей: дочери Нина, Надежда и сын Валентин. Надежда Васильевна Фокусова (Степашова) вспоминает:
     -  Мой папа был высокий и красивый. У него были густые, вьющиеся волосы. Любил праздники, красиво пел и хорошо играл на гармони. Когда началась война, сначала папа служил на втором участке в эвакогоспитале. Однажды я сильно простудилась, и у меня очень болело ухо. Папа договорился с военным доктором из госпиталя, чтобы он меня принял. Врач дал мне хорошие лекарственные капли. Идти обратно было уже поздно, и папа оставил меня переночевать в госпитале. Там было много раненых солдат, но мне было не страшно, потому что я была с папой. Потом папу перевели в другую часть, и мы его провожали на перроне. А потом были письма с войны маме, Нине с Валентином, и мне.
     Раньше мне часто снился сон, что папа возвращается с войны, заходит в дом и в доме сразу становится светло. Но это всего лишь сон. А в жизни без папы было много горя и обиды.
     Помню, как ждали мы от папы писем и как писали ответы. Иногда он присылал в письмах бумагу, иголки, семена и другие мелкие сувенирчики, фотографии. А иногда кто-то передавал маме от папы деньги и небольшие посылочки. Нам хотелось получить от папы посылку из Германии, но он почему-то не смог ее послать. В войну нам приходилось голодать, не было обуви, одежду донашивали до дыр и штопали. Но мы верили, что когда папа вернётся с войны, всё пойдёт на лад. Об этом он писал в своих письмах.                                                       
     …Фронтовые письма – документы особого качества. Улучив свободную минутку между боями, нередко и под огнём врага, фронтовики спешили поведать о своих мыслях и чувствах, мечтах и желаниях, о самом главном, что не успели сказать раньше. Научившийся смотреть смерти в глаза – не лжёт, и потому каждая строчка фронтового «треугольничка»  -  искренняя.
     В семье Фокусовых бережно хранят уцелевшие 149 писем В.И. Степашова. Кроме привычных сегодня писем в конверте в числе семейных реликвий две почтовые карточки и 38 солдатских треугольников. Эти письма не раз читались и перечитывались  -  и тогда, когда приходили долгожданные весточки с фронта, и потом, когда стало понятно, что уже никогда не дождаться мужнина и отцов¬ского конверта... Сегодня без труда можно прочесть лишь 62 письма, еще 56 требуют пристального внимания, а 31 письмо либо не читается совсем, либо сохрани¬лось фрагментарно, ведь писались они во фронтовых условиях, чернилами, химическим, а то и простым карандашом.
     В них Василий Иванович ни разу не пожаловался на фронтовые тяготы и лишения. Он писал, что жив и здоров, подбадривал семью, обещал вернуться.  Почти все письма В.И. Степашова начинаются словами ласкового привета. Вот некоторые из них: 
     «Здравствуй, милая Нюра! Шлю я тебе свой сердечный привет и желаю доброго здоровья и крепко целую тебя, моя дорогая. Еще кланяюсь милым детям Нине, Вале и Наде и всех вас, мои дорогие, крепко-крепко целую…» (30.04.1942 г.).
     «Здравствуй,  дорогая жена Анна Арсентьевна! Шлю я тебе своё почтенье, сердечный привет и желаю доброго здоровья от Господа Бога, и ещё кланяюсь милым деткам…» (07.04.1943г.).
     И оканчиваются фронтовые письма также с душевной теплотой и нежностью: «…До свидания. Остаюсь пока жив и здоров, того и тебе желаю. Привет детям Нине, Вале и Наде. Целую вас мои дорогие крепко-крепко. Твой до последнего дыхания, ну оставайся с Богом – твой муж Вася».
     «…Привет детям. Целую вас мои дорогие крепко-крепко тысячу раз. Горячо любящий известный тебе твой до конца жизни муж Вася. Целую».
     Рядом с трогательной заботой о родных и близких он проявляет хозяйский интерес к жизни своей семьи, односельчан.                                            
     «…На днях видел танковую колонну с надписью «Вологодский колхозник». Вот ваш вклад на строительство танковых колонн. Помнишь, ты мне писала, кто и сколько внёс своих средств. Передай колхозникам, что очень машины крепкие и большие…» (12.03.1943 г.).                                                        
     В других письмах Василий Иванович интересуется у жены «удалось ли ей  съездить в Вологду и обменять льносемя на масло» или просит «подробнее рассказать как посадили огород и посеяли поля», переживает, что «жена и дети остались без сапог на зиму».
     В письме от 21.04.1943 года  сообщает: « …Прочитали в газете, что в Пришекснинском районе начинают сеять. Это всех обрадовало…».                                                                                                                    
     «…Посылаю семена помидор, моркови и другие…» (23.04.1945 г.).
     Обращаясь к дочерям Надежде и Нине, дает советы и отеческие наказы:
     «25 февраля 1945 года. Здравствуй, моя дорогая дочь Надя! Шлю я тебе свой горячий отцовский привет и желаю тебе счастья, здоровья и успеха в учёбе. Дорогая Надя, прости меня, я очень спешу по одной важной причине – нет совершенно времени, но всё же я решил написать тебе ответ на твою записочку. Надя, ты пишешь, чтобы я послал посылку. Да, Надя, посылки частично принимают, но только частично. У меня есть бы вам что послать, но я сейчас не могу, может быть, дорогая доченька, как-нибудь проживёте без немецкого барахла. Всё равно это всё пойдёт прахом, а от него пользы будет мало. Вот я какой держусь мысли.  
     Дорогая Надя, большое спасибо, что написала, что прорубили двери на двор, т.е. в сарай и сделали кладовочку для кроликов. Парочку держите обязательно, это тоже очень хорошо… Дорогая Надя, хорошенько учись, я тебе послал бумаги – не знаю, получишь ты или нет.                                                                                                                 
Привет всем, маме, Нине, Валику, Ромашихе, Анне Павловой, бабушке Горянке, бабушке Авдотье и бабушке цыганке. Ну, пока Надя, до свидания. Остаюсь пока жив и здоров, того и тебе желаю, известный тебе твой папа».
     А вот письмо старшей дочери Нине:
     «17 марта 1945 года. Здравствуй, моя дорогая дочь Нина! Шлю я тебе свой сердечный, горячий привет и желаю тебе всего хорошего в твоей молодой жизни, счастья, здоровья и благополучия и отличного окончания учебного года. Ещё кланяюсь маме, Вале, Наде и крепко вас, мои дорогие, целую. Нина, сегодня я от тебя получил письмо, за которое сердечно тебя благодарю, писанное тобой от 5-го марта. Нина, ты пишешь, что у вас там погода стоит тёплая, а у вас ни у кого нет сапог. Я знаю Нина, что у вас с обувью очень скверно, но, моя родная, ничего не поделаешь, придётся как-нибудь переживать это трудное время. Нина, ты пишешь, что книги купила всем и учишься ничего. Нужно, Нина, учиться хорошо – это твоя будущая жизнь… Ну, дорогая, пока до свидания. Остаюсь пока жив и здоров, того и тебе желаю. Привет маме, Наде, Вале и крепко вас целую. Передавай привет в Деменское Лиде, Лизе и Вале. Твой папа».
     Менялись на солдатских «треугольничках» даты и номера военной почты. Более полувека спустя после тех событий, его правнук Андрей проследил по ним фронтовой пусть Василия Ивановича, хотя сделать это было нелегко. По причине военной цензуры В.И. Степашов не слишком явно давал понять, где он находится, и его фронтовой путь остался «между строчек». Военные дороги Василия Ивановича шли через Ярославскую и Калининскую (ныне Тверскую) область на Москву, потом – в Рязанскую и Брянскую области. Затем на его пути были Восточная Пруссия, Польша, Германия.
     Вот как об этом повествуют письма солдата.
     10.02.1942 года «Привет из Рыбинска! Здравствуй, милая Нюра. Шлю я тебе своё нижайшее почтение и крепко – крепко целую. Милая Нюра, ещё кланяюсь и целую милых детей Нину, Валю и Надю. Милая Нюра, я пока жив и здоров, того и вам желаю. Очень бы мне хотелось узнать как вы живёте, но я не могу тебе, моя дорогая, написать адрес, потому что я его не знаю и как видно, не узнаю пока не буду на месте. Еду, Нюра, туда, где все. Ну, пока. Целую крепко-крепко. Твой Вася».
     12.09.1943 год. Город N в 500 километрах от г. Лебедянь Рязанской области:
     «…Я тебе хочу сообщить, что я всё время нахожусь в 20 км от передовой…от того города, где я был – уже сейчас далеко, а там, где я был в мае, т.е. откуда тебе посылал посылочку с шофёром, примерно километров 500, а может и больше. Но я тебе  как-нибудь напишу, где я нахожусь сейчас…».
     Бывали на фронте короткие служебные поездки, иногда одаривавшие людей нежданными встречами, о которых спешили сообщить домой, поскольку знали, как важно любое упоминание о фронтовиках ждущим их домочадцам. «...Милая Нюра, сегодня случайно ездил в командировку в гор. Клинцы и встретил своего односельчанина Лебедева Василия Гавриловича. Ну, мы с ним посидели, поговорили, покурили. Он мне сказал, что в июне месяце он видел Петухова Кирюшку, его направили в танковую часть...» (05.10.1943 г., Брянская область).
     21.10.1943 г. «…сейчас нас разделяет расстояние примерно тысячи полторы километров. Дорогая моя, я нахожусь, если посмотреть по карте прямо, то километров в 300 от того города, где служил в армии деменской Минька Мишин, т.е. в Белоруссии…».
     15.12.1943 г. – «…Я вчера ездил в командировку в город Гомель. Город весь разбит, нет ни одного дома целого, все разбиты. Сейчас стою в деревне, населения нет ни одного жителя…».
     В Белоруссии Василию Ивановичу довелось участвовать в одной из крупнейших наступательных операций за всю историю человечества «Операция Багратион», о чем свидетельствует его рассказ о боях за реку Березину:
     12.07.1944 г. « …на переправе через р.Березина за 18 часов боя уничтожено немцев я видел около 3-х тысяч, а наших 3 человека. Немцы валяются кучами и на протяжении около 300 километров всё только и валяются трупы завоевателей Европы…».
     Потом пришла весточка об освобождении Минска, затем из Польши.
     07.02.1945 г. – «…Дорогая Нюра, я нахожусь в городе Восточной Пруссии. Милая моя, ты спрашиваешь, у какого я генерала. Помнишь, ты мне писала фамилию генерала – так у него. Этот генерал, а точнее не генерал, а маршал СССР – гроза для всех немцев…». Анализируя события тех времен, можно предположить, что речь в письме идет о маршале К.К. Рокоссовском.
     Последнее письмо в своей жизни он написал 7 мая 1945 года, за  два дня до Великой Победы, которую очень ждал вместе со всеми. Оно было написано уже из госпиталя, где он оказался после тяжелого ранения.
     У старшины Василия Ивановича Степашова было много планов на послевоенную жизнь, но им не суждено было исполниться. Он умер 2 июня 1945 года, геройски пройдя долгий и трудный военный путь. Похоронили В.И. Степашова с военными почестями на госпитальном кладбище в местечке Вильгельмгаген, в предместье Берлина.
     -  Уже наступило лето, все отпраздновали Победу, стали приезжать с войны отцы у других детей. Мы тоже очень ждали папу, думали, что если не сегодня, то завтра он обязательно приедет. И так каждый день после 9-го мая. Тогда мы ещё не знали, что папа был 7 мая тяжело ранен. Папа к нам так и не приехал. Вместо радостной встречи в наш дом, вместе с похоронкой, пришло страшное горе. Всю жизнь мне хотелось побывать у папы на могиле в далёкой Германии, но так и не получилось. В моей памяти папа навсегда останется таким, каким я его запомнила в последнюю нашу встречу, - вспоминает его младшая дочь Н.В. Фокусова.
     Обидно осознавать, что наш земляк прошел всю войну и умер от смертельных ран после победы. В этом есть великий и трагический смысл. Его смерть не была напрасна. В.И. Степашов – скромный, честный труженик и великий солдат, о чем с гордостью говорит его правнук Андрей:
     -  Совсем не зная своего прадеда Василия, я познакомился с ним через письма. Он воевал за свою страну, но, прежде всего, на смертельную битву с врагом он пошёл за жену, детей, за будущих внуков и правнуков. Значит, за моих родителей и за меня. Мой прадед Василий для меня настоящий герой, честно выполнивший свой воинский долг перед Родиной, а мой долг – чтить его память.
Алексей ДОЛГОВ.

Ключевые слова: 

Любовь и война - рода женского...

В редакционном архиве есть фото коллектива газеты, датированное далеким 48-ым. Сегодня мы расскажем жизненную историю Лидии Ильиничны Петошиной. Вот она – во втором ряду, справа, самая первая. Молодая, симпатичная…

     Это ее сынок стоит рядом и кажется, что все должно быть у этой женщины замечательно. Трудно поверить, что она успела повоевать, выжить там, где выжить казалось бы нереально и что в кадр просто не попали костыли, без которых она не обходилась… 
     Виктору Александровичу Петошину 66 лет. Он родился 1 августа 1944 года, за 10 месяцев, когда страна погрузится в радостное ликование: «Победа!». Того великого дня он не помнит. Однако, что такое война знает хорошо на примере своей матери. Всякая жизнь, говорят, творит собственную судьбу. Но трудно «написать» удачный сценарий, когда по ней катком проходит такое событие, как Великая Отечественная…

А пред глазами сорок первый, внезапно прерванный войной …

     Лида родилась в большой крестьянской семье деревни Анисимово. В 17 лет ей удалось вырваться из колхозного рабства. Девушка устроилась наборщицей в типографию в селе Никольском. Вышла замуж. Муж – молодой лейтенант родом из Квасюнина. В ту пору он служил в женском исправительном лагере, расположенном в д. Верещагино (сейчас это микрорайон второго участка Шексны). Супруги ждали рождения первенца и тут… сообщение о вероломном нападении фашисткой Германии на Советский Союз. Страх, гнев, боль! Чувства охватили Лиду, сердце замерло в тревожном предчувствии…
     И трагические события не заставили себя ждать. У мужа на службе произошло ЧП – пропал молодой солдат вместе с вверенным ему оружием – винтовкой. Он охранял осужденных женщин, которые солили капусту. Квасили ее в огромных бочках. Витаминный продукт подразумевался для поставки на фронт. Охранника так и не нашли, объявили дезертиром, а лейтенанта Буторина в наказание лишили брони и отправили на фронт. Спустя время, когда квашеную капусту в одной из бочек полностью выбрали, на дне был обнаружен труп бойца вместе с винтовкой…
     Родившуюся малышку Лидия была вынуждена отдать в ясли. Однажды случилось страшное: 4-месячная крошка чем-то отравилась и после тяжких мучений умерла. А вскоре пришло извещение о гибели мужа… 

И боль душевную заглушали взрывы

     Жизнь потеряла смысл, Лида рвалась на фронт, грезя мщением за убийство любимого человека, за смерть дочки. Пройдя ускоренные курсы санитарок, она реализовала намеченный план, попав в самое пекло войны вместе с дивизией Волховского фронта. 
     Бои за Синявинские высоты стали одной из самых трагических страниц битвы за Ленинград. После выхода немецких войск к Ладоге в сентябре 1941 года, высоты оказались в руках немцев, создавших на этих возвышенностях систему оборонительных сооружений. Отсюда немцы корректировали артиллерийский огонь по ладожской Дороге жизни. Попытки прорвать блокаду Ленинграда в ходе Синявинских наступательных операций 1941-1942 гг. успеха не имели. Ожесточенные бои за овладение высотами вели войска Ленинградского и Волховского фронтов. Наши бойцы под ураганным обстрелом врага гибли сотнями, тысячами. На долю девушек-санитарок, среди которых была и Лидия, выпало огромное количество испытаний и страданий. Нервная система не выдерживала перегрузок от смертей, крови, бесконечной канонады оружий, взрывов. Усталость в самом прямом смысле валила с ног. О сне мечтали, как о дорогом подарке.
     После одного особо жестокого боя часть ее дивизии оказалась в окружении. Местность  -  сплошной торфяник: всюду ржавая вода, гнилые пни, замшелые кочки. Шел крупный снег. Он и спас оставшихся в живых. Им пришлось притворяться мертвыми, застыв в неподвижных позах рядом с погибшими товарищами. Снег заметал тела. Немцы наступали на них ногами, тыкали в бока стволом автомата, выявляя живых, и если раздавался стон, тут же следовала автоматная очередь…
     Три дня и две ночи пролежала неподвижно санитарочка из Шексны: сверху снег, снизу ледяная вода. После этого у нее еще хватило сил вытащить с поля боя тяжелораненого подполковника. За проявленное мужество и стойкость она была награждена медалью «За боевые заслуги».

Слово тоже «сражалось»

     После госпиталя, где она лечила тяжелейшую простуду, которая дала осложнение на костную систему, Лидия случайно встретила земляка-шекснинца Михаила Александровича Поливина. Он служил в политотделе. Ему удалось перевести девушку наборщицей в типографию армейской газеты.                            
     Роль печатного слова в годы войны, особенно в начальный ее период, сложно переоценить. Самым важным было сохранить боевой дух войск и способность к сопротивлению наступающему врагу. По многим военным дорогам прошли машины армейских редакций. Они не были похожи на реактивные установки  -  «Катюши», но представляли в общей массе грозную силу. Они являлись своего рода идейным дальнобойным оружием, помогавшим советским воинам громить ненавистного врага. 
     Редакция газеты «Боевая Красноармейская», где служила Лида, представляла собой несколько грузовых машин, которые дислоцировались обычно в 15-20 км от линии фронта. Темы статей обозначал редактор, отдавая приказ журналистам о командировке. Как правило, это были части, где обозначался успех в боевых действиях. Редактор газеты головой отвечал за политическое содержание опубликованных снимков и материалов. Надо сказать, что всех журналистов-фронтовиков объединяло одно  -  способность в любую минуту ринуться в самую гущу сражений ради газетной строки, проявить бесстрашие, стойкость, постоянную готовность сменить перо на автомат и, если нужно, стать во главе бойцов, увлечь их личным примером в атаку. С такими вот отважными людьми и свела судьба Лидию в годы войны. Боль личной трагедии на время ушла в прошлое, вспыхнула любовь в ее одиноком измученном сердце к главному герою ее окружения – редактору, пребывавшему в звании капитана. На его проявления симпатии, она ответила взаимностью. Любовь не спрашивает, мирное время на дворе или война. Она всегда застигает врасплох. А на фронте все чувства обостряются. Люди-то ведь не знают, доживут ли до завтра. Поэтому спешат жить.
 
Любила и потому все простила

     В 1944 году Лидия вернулась домой и сразу встала в строй родной типографии, хотя до родов оставалось немного. 1 августа громким криком известил мир о своем появлении на свет дите фронтовой любви. Лида назвала сына Виктором.
     А между тем у нее началось резкое обострение полиартрита – сказалась жесточайшая простуда, полученная во время ее последнего боя за Синяевские высоты. Пошла тяжелая костно-мышечная деформация.
     После Победы капитан Ермаков приехал в Шексну. Но когда-то любимая женщина с маленьким ребенком на руках тяжело опиралась на клюшку. Передвигаться без нее она уже не могла. Перспектива жены-инвалида не вдохновила бравого фронтовика. Он уехал. А Лида не умоляла, не обвиняла, не проклинала, не рыдала. Она приняла его решение молча. Она все понимала…

Я помню…

В.А. Петошин     -  С рождения и до мая 1954 года я жил с матерью в общежитии при редакции,  -  вспоминает Виктор Александрович Петошин.  -  Это была комната на втором этаже старого деревянного здания на 8 коек. Кроме нас в ней жили молодые девушки, работницы типографии, поэтому ко мне единственному и неотразимому «жениху» проявляли повышенное внимание и заботу. Меня рано научили считать, читать, и прочим житейским премудростям тяжелого послевоенного времени. Мать продолжала работать наборщицей в типографии, хотя без костылей уже ходить не могла. Я проводил в печатном цехе все время, так как одного в комнате меня боялись оставлять. Когда начинали слипаться глаза, меня укладывали спать в ящик с бумажными обрезками под бумагорезательной машиной. Печатали газету по ночам, а днем шел набор текстов. Типография располагала большим количеством отлитых заранее свинцовых букв, цифр и других знаков. Набор текста из этих знаков проводился вручную – буква к букве. Работа утомительная и довольно вредная для здоровья. Бывали случаи, что кто-то из сотрудников по неосторожности или какой-то другой причине «рассыпал» набранный текст газеты. Набор приходилось повторять. Сорвать выпуск газеты было невозможно. Помню гигантскую плоскопечатную машину до потолка, которую приводили в действие две женщины, вращая огромный маховик за ручку, а наверху, под потолком, восседал дядя Саша Белов, как капитан на мостике, и отпускал  по очереди лист за листом бумагу газетного формата в специальную прорезь. Днем печатали разные бланки, билеты в коммунальную баню и прочее на машине, которую называли «Американка». Она приводилась в действие широкой педалью, которую нужно было беспрерывно давить вниз в течение рабочего дня, а вверх она поднималась сама. Силенок у молодых печатниц не хватало, и они запрыгивали на эту педаль, приводя ее в движение своим весом. Помещения были очень холодные. Когда уборщица зимой несла воду и нечаянно плескала из ведер, то вода на полу застывала в лед. Повзрослев, я стал понимать и поражался, как люди работали на таком холоде с металлом голыми руками.

Во всем виновата война

     Холод, тяжелый труд только усилили течение болезни. В 1947 году Лидия Ильинична из-за состояния здоровья перешла работать в редакцию бухгалтером. А в 1954 году она полностью слегла. Вначале ухаживать за ней помогала сестра, а потом Виктор стал делать все сам. В 1969 году ее не стало. Петошиной Лидии Ильиничне было всего 49 лет.
     -  Я еще при жизни матери попытался найти отца через архив Министерства обороны и… нашел. Мне дали направление, что он живет в Ростове-на-Дону, работает в военкомате. Но на мой запрос из военкомата пришел рукописный ответ: «Станица Романовская не паспортизирована, не имеем возможности найти запрашиваемого». Не знаю почему, но у меня запало подозрение: отовсюду ответы приходили на фирменных бланках, а здесь отписка от руки. Показал ее матери. Она глянула и застыла. Глаза наполнились болью, но остались сухими, только заметил, как она стиснула изведенные болезнью пальцы в кулаки. Я все понял. Она узнала его почерк. Обида за нее захлестнула меня. Позднее Михаил Александрович Поливин подтвердил мои подозрения, бывший редактор армейской газеты капитан Ермаков действительно там жил и работал, у него семья и две дочки-близняшки.
     -  Виктор Александрович, прошли годы. Возможно, отца уже нет в живых. Нет желания разыскать его семью, сестер?
     -  Иногда такие мысли возникают, но я гоню их прочь. Если я не был ему нужен при жизни, то зачем бередить прошлое сейчас. В тоже время я не виню его. Во всем виновата война…
Елена ИЗЮМОВА. 

Война и мир семьи Быстровых

Жизненные истории четырех братьев Быстровых, ушедших на фронт с нифантовской земли.

Никогда не знаешь, что ждать, когда вскрываешь конверт с письмом от читателей. Пишут люди теперь редко, но иногда… Иногда, вчитываясь в простой, бесхитростный пересказ людской судьбы, вдруг чувствуешь, как увлекает тебя неведомая сила, заставляющая сопереживать, сочувствовать и размышлять… Сегодня мы предлагаем вашему вниманию жизненную историю, которую в своём письме изложила Таисия Кучер, жительница города Череповца, которая много лет прожила в Шекснинском районе.

     -  Уважаемая редакция, пишет вам Таисия Леонтьевна Кучер (девичья фамилия Быстрова). В нашей большой семье я была самая младшая – одиннадцатая. Сейчас вот уже много лет живу в Череповце. 5 мая у меня юбилей – исполнится 80 лет. В нашей семье трое детей умерли в детстве, остались мы – 4 сестры и 4 брата. Мой отец Леонтий Филиппович в армию и на войну не призывался, так как в детстве лишился глаза, а вот мои четверо братьев ушли на фронт с нифантовской земли.

     «Такая жизненная полоса, а, может быть, судьба…»

     Сначала расскажу про брата Михаила, 1915 года рождения. Он в положенный срок был призван в армию и воевал с финнами в 1939 году. Был связистом. После финской кампании вернулся домой, женился, однако в браке ему довелось прожить чуть больше двух недель. Свадьбу сыграли 6 июня 1941 года, а уже 23 июня в его трудовой книжке зафиксирована запись: «Освобождён от работы в связи с призывом в Красную Армию по мобилизации». Воинский эшелон формировали в Кущубе, оттуда он был отправлен на Ленинградский фронт. Железная дорога проходила мимо деревни Нифантово, где в то время жила моя семья. Из окна нашего дома была хорошо видна железная дорога. Однажды мы видели, как какой-то солдат из проходящего мимо состава все махал и махал из вагона. Мы даже подумали, что он вот-вот вывалится. Потом солдат что-то выбросил на насыпь. Помню, тогда родители отправили Родион (справа) с боевым товарищемдеревенских мальчишек посмотреть, что он выбросил. Ребятишки на насыпи нашли бутылку, в которой лежало письмо от моего брата. На листе бумаги было написано всего несколько строк. Брат сообщал, что их везут на Ленинградский фронт. Это было первое и последнее его письмо, так как через некоторое время родителям сообщили, что он пропал без вести. Лишь спустя годы мы узнали, что тот поезд под Питером, на станции Тихвин, разгромили немцы. Говорят, тогда осталось в живых всего несколько человек. Знаю, что в том же поезде на фронт ехал муж моей старшей сестры Александры. Тот тоже пропал без вести. Бутылка, которую брат  выбросил с поезда, очень долго хранилась в нашем доме. Она всегда стояла на видном месте, на комоде. Родители берегли ее как память о сыне Михаиле. Где погиб и похоронен мой брат, я и до сих пор не знаю.
 
«Поклонились маме в пояс и ушли…»

     Позднее ещё три брата ушли на фронт. Родион, 1924 года рождения, служил в частях морской береговой охраны на Балтийском море. Анатолий, 1925 года рождения, служил в пехоте, его призвали в ноябре 1942 года. После тяжелого ранения он был отправлен в глубокий тыл. Там он позднее женился на сибирячке, и до сих пор живет в Братске. Василий, младший из братьев, 1927 года рождения, служил в морфлоте, на Баренцевом море. Война для него длилась долгих семь лет. После Великой Победы он написал родителям: «Война закончилась, а для нас продолжается. Чистим море от вражеских мин».

 «Девчата! Война закончилась…»  

Василий     Несмотря на то, что я давно живу в Череповце, деревню Нифантово до сих пор считаю своей родиной. Наша семья переехала сюда в 1939 году с хутора Обухово. Прошу не путать с нынешней деревней Обухово. Оказались мы на хуторе волею судьбы – родительский дом сгорел, а нашему огромному семейству негде было жить. Колхоз, как говорится, сжалился над нами. Помню, нам выделили крохотную кухоньку в огромной избе. До нас там жили зажиточные люди, но их раскулачили, а дом отобрали. Вот мы 13 (!) человек, родители и 8 детишек, ютились на нескольких квадратных метрах. Помню, как однажды старший брат пришёл с работы и сообщил матери, что нам нужно либо выкупать этот дом, либо выселяться. Мама заплакала, так как денег было взять неоткуда. Однако брат сказал ей, что, если она согласится расплачиваться за жильё, с её зарплаты будут вычитать небольшие деньги. Деться было некуда, и мать согласилась. Как она рассчиталась за этот дом, я не знаю. Помню, что как только мама дала согласие выкупить жильё, нам сразу открыли вторую половину дома. Тогда я была в восторге: оказывается, за дверями нашей крохотной кухоньки был огромный зал с лавками, которые стояли около каждой стены, с иконами. Но больше всего тогда меня поразил крашеный пол. Я с удовольствием его мыла, и тогда мне казалось, что мы живем, будто в сказке. Но потом, в 1939 году, когда началось объединение в колхозы, нам пришлось переехать с хутора в Нифантово. Возвращаясь к военным воспоминаниям, скажу, что начало войны с фашистской Германией я не помню. Поняла, что идёт война, когда стали один за другим уходить на фронт родные и близкие (ушли на войну мужья трёх моих сестёр, двое из них не вернулись). Потом начали приходить похоронки. Народ в деревне более-менее жил только осенью и зимой, пока был картофель, лук, морковь и другие овощи с огорода. Весной, когда запасы кончались, мы голодали. Ели лебеду, стылую картошку. Помню, как в октябре работали на колхозном поле в Нифантове, выковыривали из земли стылый картофель вместе с пленными, среди которых были югославы и румыны. Но мы почему-то считали их всех Анатолийфашистами. Однажды мы с ребятами разговаривали между собой, ругали пленных. Один из них подошёл к нам и сказал на ломаном русском: «Дети, я не фашист. Я также не хочу, чтобы была война, как и вы. Я пленный». А вот День Победы запомнила хорошо. 9 мая 1945 года мы с подружками шли в школу. На пути нам встретился мой сосед, который работал в Никольском. Он нам и говорит: «Девчата! Война закончилась. Сегодня занятий у вас нет. Бегите по домам и сообщите, чтобы все шли к сельсовету – будет митинг». И мы, переполненные радостью, побежали по деревне сообщать эту новость. Замечу, что в 1945 году в Нифантове радио ещё не было, оно вещало только в селе Никольское, то есть в Шексне. Вот так мы и встретили этот великий праздник – радовались, обнимали друг друга и плакали. Кто-то плакал от радости, а кто-то – от горя, от того, что потерял близкого человека.
     P.S. В настоящее время от нашей большой семьи осталась только я да мой брат Анатолий. Ему сейчас 84 года. Живет в городе Братске Иркутской области. Анатолий принимал участие в строительстве Братской ГЭС. Мой муж Александр Кучер, 1927 года рождения, служил на Дальнем Востоке в морфлоте, участвовал в боях с Японией. Имеет многочисленные награды. Умер в январе прошлого года. Сейчас я осталась одна. Сама в Великой Отечественной войне не участвовала, так как в 1941 году мне было всего 11 лет.
Надежда ЧИСТЯКОВА.

Ключевые слова: 

Наш корр. из 1939 года

В одном из номеров газеты «Колхозник-животновод» за 1939 год есть заметка, подписанная инициалами «А.К.», а «скрывался» под ними ныне здравствующий житель нашего поселка, ветеран войны А.И. Киренков.

12 апреля 2010 года исполнилось 80 лет со дня выхода первого номера газеты «Звезда». В начале своего существования наша газета называлась «Колхозник-животновод», и в одном из ее номеров за 1939 год была опубликована небольшая заметка под названием «Неписанный график Милославского». Под статьей вместо привычных нам имени и фамилии значились инициалы «А.К.», а «скрывался» под ними ныне здравствующий житель нашего поселка, ветеран Великой Отечественной войны А.И. Киренков.

     Довоенная деревня Золотуха Филяковского (ныне Раменского) сельсовета совсем не соответствовала своему названию. Крестьяне, насильно загнанные в колхозы, без прав и паспортов, жили скудно, но, «времена не выбирают, в них живут и умирают». В 1922 году, в семье участника гражданской войны Ивана Николаевича Киренкова родился сын, названный Александром.      
     Парнишка рос смышленым, окончил четыре класса школы. По тем временам – грамотей, потому назначили его в 17 лет бригадиром в колхозе «Раннее утро». Здесь он и проявил литературный талант, написав заметку в местную газету, о чем вспоминает:
     -  Как-то раз не приехала к нам вовремя молотилка, которую мы очень ждали. Специально плоты сделали, чтобы переправить ее с одного берега реки на другой. На молотилке тогда работал Алексей Иванович Милославский. Рассердились мы на него, и я написал письмо в газету. Подписаться полным именем постеснялся и поставил псевдоним «А.К.».  Потом к нам пришла газета, в которой была напечатана моя заметка под заголовком «Неписанный график Милославского». В то время «Колхозник-животновод» была единственная газета, из которой мы узнавали новости. Мой отец Иван Николаевич хоть и малограмотный был, но газету всегда читал.
     Недолго проработал паренек на бригадирской должности.
     -  Ты чего своего отца не посылаешь пахать? – однажды спросили его мужики.
     -  Так он не идет,  -  ответил Александр Иванович.
     -  Ну, тогда мы тоже не пойдем,  -  постановили мужики.
     О тех годах у А.И. Киренкова невеселые воспоминания:
     -  Люди хорошо работали, да ничего не получали. Мне отец говорил: «Хоть бы сапоги дали, а босиком не пойду в поле работать». Жили очень бедно. Не захотел я ругаться с мужиками и ушел с бригадиров.
     Без дела не сидел. Позвали комсомольца Киренкова временно поработать завклубом в деревне Филяково вместо женщины, ушедшей в декретный отпуск. Парень он был веселый, на гармошке играл, и с головой «окунулся»  в новую работу: спектакли ставили, кино немое крутили. После окончания навигации зачастили в клуб матросы с речных пароходов. На пуговицах – якоря, веселятся, пляшут. От них Александр Иванович услышал разухабистую песню: «Ничего, что ноги босы, мы с «Никитина» матросы. Мы на то надеемся  -  в соборе отогреемся». Речь шла о череповецком соборе, в котором тогда размещалось пароходское общежитие.
     -  Пойдем, Сашуха, на пароход,  -  предложили друзья. Работа матросом казалась заманчивой, и навигацию 1940 года деревенский парень решил отработать на реке.
     -  Взяли меня матросом на пароход «Правда». Платили хорошо, но хлеб матроса оказался нелегким. Уголь вытаскивали из трюма вагонеткой, которую тянули на деревянных блоках. Подняв его на палубу, носили кочегару. Как-то раз шли мы по Шексне мимо родных деревень. Гляжу, идут девчонки на Ирму с косами, в длинных платьях. Аж сердце заболело. Пароход-то тюрьма плавучая. А дело было как раз под «кирилловскую», которую праздновали три дня. Вот тогда я с «Правды» и убежал, отгулял ярмарку и закончил навигацию на пароходе «Яков Свердлов». Зимой работал плотником в Топорне, в апреле вернулся домой и говорю отцу: «Не пойду на пароход, все равно нынче в армию заберут», а в июне война началась…
     Отца, Ивана Николаевича, на фронт взяли сразу, а Александра Ивановича на полгода задержали. Еще подростком научился он делать чунки. Узнав об этом, военком назначил его старшим бригадиром по производству саней для лошадей. Мужики распиливали березовые бревна, которые потом парили, гнули. К осени 1941 года изготовление дровней, так нужных зимой в действующей армии, было налажено. Сани научились делать те, кому воевать еще рано или уже поздно, и Александра Ивановича призвали на фронт.
Александр Иванович Киренков     -  24 стрелковую дивизию формировали в Кущубе. В аккурат 23 февраля 1942 года мы грузились в Кипелове. Нас отправили в Тверь, где наша дивизия была в резерве Третьей ударной армии, а потом мы оказались под Сталинградом. Дали мне винтовку, чтобы сдерживать наступление немцев, - вспоминает Александр Иванович и признается, - Что бы сейчас не говорили, а винтовки плохие были, и воевали мы числом, а не умением.
     В боях за город он был ранен и отправлен в госпиталь, а после выздоровления, пройдя краткосрочные курсы в учебном батальоне, снова вернулся под Сталинград и оказался в самом пекле переломных событий Великой Отечественной войны.
     -  Назначили меня командиром взвода разведчиков, но в тыл к немцам мы не ходили, а охраняли штаб в боевой обстановке. Именно тогда проходила операция по окружению войск фельдмаршала Паулюса. В одном из боев, 11 января, я снова получил сквозное ранение в руку. Как сейчас помню, иду в белом маскхалате, весь в крови, все безразлично. В одном из хуторов увидели пленных немцев. Мне и моим товарищам захотелось подойти к ним и повнимательней их рассмотреть. Они были голодные, небритые…
     Бесследно встреча с поверженным неприятелем не прошла. По пути в госпиталь, в санитарном эшелоне у него поднялась температура, и после лабораторных исследований врачи сделали вывод: сыпной тиф.
     После второго ранения  А.И. Киренкова признали годным лишь к нестроевой службе в тылу и направили охранять военные склады, а потом разрешили уехать домой, и больше на фронт он не возвращался.
     -  Все рассказывать, долгая история, - подытожил свое повествование Александр Иванович. В 1962 году, при строительстве шекснинского водохранилища, его дом в Ковже попал в зону затопления. С тех пор живет он в Шексне. Сохранив пытливый ум, ветеран ежедневно смотрит новостные передачи, когда есть силы, играет на гармошке, освоил цифровой диктофон и изредка записывает свои воспоминания, а вспомнить-то есть что…
Алексей ДОЛГОВ.

Потомок скандинавов, павший за Россию

Фамилия Лайминг – скандинавского происхождения. В нашем районе эту фамилию знают благодаря поэту и барду Александру Лаймингу. Его дед и тезка Александр Лайминг отдал жизнь в боях за освобождение Родины от фашизма.
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко,
Подальше от нашей земли, –
перебирая пальцами по струнам гитары, пел Александр Лайминг, с любовью посматривая на жену Клавдию и маленьких детей. Это был момент счастья. Впрочем, были и другие радостные моменты в их жизни, когда, например, все вместе выбирались на природу, несмотря на жуткую занятость главы семейства на работе. Благо, Александр Николаевич природу любил и не был домоседом.
     Но в жизни Александра Лайминга были моменты – и немало – совсем другого свойства, назвать их счастливыми, увы, нельзя.
     Родился он 4 апреля 1907 года в Ленинграде, в раннем детстве остался без матери, а мачеха выгнала его из дома. Он устроился помогать машинисту паровоза. Несколько лет фактически и прожил в этом паровозе. Но это не сломало его – он окончил школу, а потом поступил на отделение правосудия рабочего факультета. После его окончания работал в городском суде Ленинграда, в Демьянске, Старой Руссе, Вологде, откуда его и перевели в село Никольское Пришекснинского района Ленинградской области (в те времена) в 1934 году.
     Однако в селе городскому жителю поначалу пришлось нелегко: даже грядку вскопать не умел... Но потом сроднился с этой жизнью, даже наловчился борозды делать на глаз ровнее, чем другие по веревочке. Построил большой дом, который потом, в трудные военные времена принимал многих эвакуированных, переселенцев. Этот дом обмазали глиной (в народе такие дома называли «мазанками»), наличники на окна вырезал сам.
     Работал в эти годы Александр Николаевич председателем Пришекснинского районного суда, а в 1939 году его избрали председателем Промартели. Промартель занималась в войну снабжением фронта необходимыми вещами: валенками, сапогами, одеждой. Помимо этого, заготавливали все, что могло потребоваться для фронта, вплоть до дёгтя и смолы. Работать приходилось днем и ночью: территория района большая, а дороги непроезжие. И приходилось председателю на лошади (в сухую погоду на велосипеде), а то и пешком добираться до дальних деревень.
     С началом Великой Отечественной войны стал проситься на фронт, однако его не отпускали, он был нужен здесь, и у него была бронь. До лета 1942 года проработал в Шексне, а потом был переведен в облместпром. В ноябре 1942-го года он все-таки ушел на фронт.
     Воевал ефрейтор Александр Лайминг в 937-м артиллерийском полку на Ленинградском фронте. В каких боевых действиях он участвовал, как проходили сражения неизвестно, как неизвестно это о тысячах и миллионах других солдат Великой войны. Но желание выбить «двуногих гадов», как писал он часто в письмах к жене, с родной земли было велико. Храбрость и самоотверженность всегда отличали Александра Лайминга. 19 февраля 1944 года указом Президиума Верховного Совета СССР он был награжден медалью «За отвагу». Но получить ее не успел…
     В марте 1944-го года его жене Клавдии пришел солдатский треугольник от сослуживца мужа – Степана Яковлевича Филимонова. Степан Яковлевич писал: «Тов. Лайминг. Простите, что не знаю Вашего имени и отчества, но, выполняя долг товарища-фронтовика, я Вам должен сообщить очень печальную весть. 10 марта, в 2 часа дня, в деревне Тараканово – вторая в десяти километрах от города Острова Ленинградской области, в жестоком бою с немцами Ваш муж Александр Николаевич Лайминг был убит. Его убило осколками в голову и в грудь. Его похоронили недалеко от деревни как честного борца за Родину под салют наших орудий».
     …Уже после войны жена Александра Николаевича и его дочь ездили в деревню Тараканово, чтобы найти могилу. Но точного места им установить не удалось, так как вся земля там – братская могила. Дочь Александра Николаевича, Алла Александровна Лайминг, сейчас живет в Шексне – это она поведала нам о своем отце. И на ее долю выпало получить за  отца самую почётную среди фронтовиков награду – 31 января 1991 года медаль «За отвагу» ей вручил представитель Шекснинского военкомата.  Эту награду бережно хранят в семье Лайминг – она напоминает им о самом дорогом человеке, который ценой собственной жизни подарил жизнь и им, и тысячам других людей.
Николай ДЕГТЕРЁВ.
Ключевые слова: 

И на войне обед по расписанию

На торжественных мероприятиях, посвященных победе в Великой Отечественной войне, З.М. Разумова всегда в центре внимания. «Настоящая фронтовичка!» - уважительно говорят о ней односельчане.

Хлеб – всему голова

     До сих пор Зоя Михайловна бережно хранит пожелтевший от времени конверт, а в нем две фотографии. На одной женщины и девушки в армейских гимнастерках сплотились вокруг офицера. В глазах – радость, на лицах  -  улыбки. Надпись на обороте «Польша. Город Познань. Июнь 1945 года» красноречива – перед объективом фотоаппарата победители фашизма.
     -  Маруся Воробей из Белоруссии, Маруся Леонтьева из Ленинграда, Тоня Коновалова из Грязовца,  -  показывает и перечисляет своих боевых подруг Зоя Михайловна. Но вот ее палец остановился на молодой девчушке в первом ряду:
     -  А это Зоя Рынцева из деревни Мыс! – озорно говорит она и смеется.
     … Недавно Зоя Михайловна «перешагнула» восьмидесятипятилетний рубеж, но осталась такой же, какая была в юности: задорная, остроумная, трудолюбивая, гостеприимная, готовая каждому прийти на помощь.   
     Вспоминая далекие сороковые годы, Зоя Михайловна рассказала, как молоденькой девчушкой, тогда еще Зоей Рынцевой, она прошла путь от своей родной деревушки Мыс Чуровского сельсовета до Польши.
     -  Зимой 41-го мы рыли окопы возле Запогостской церкви,  -  начинает свое повествование Зоя Михайловна и по-деревенски рассуждает,  -  Почто людей мучили? Война сюда и не дошла. Затем нас перекинули на строительство дорог. На лошадях возили камень, песок и делали дорогу на Череповец, а после - на Грязовец.
     Осенью 42-го пришла ей повестка с приказом взять ложку, кружку, еды на три дня и явиться в Никольский военкомат. Простилась Зоя с родными, и уже на следующий день оказалась на вологодском пересыльном пункте, откуда ее направили в город Ефремово Тульской области:
     -  Попала я в 545-ю полевую хлебопекарню. Началась жизнь военная: подъем в шесть утра, построение, полотенце на плечо и строем на реку умываться. Весь день – занятия. Изучили винтовку, противогаз, попробовали бросать гранаты. Приняли присягу. В атаку ходить не учили. Нашей главной задачей было обеспечение передовой хлебом.
     С тех пор прошло 65 лет, но Зоя Михайловна в подробностях помнит, как они пекли хлеб в полевых условиях:
     -  Дежи большие были. Высыпаем мешок муки, воды добавляем. Тесто месили руками. За чистоту спрашивали очень строго. Не дай бог, если солдаты заболеют. Подготовленное тесто мы помещали в формы и ставили в расстойку, которую топили кочегары. Для тяжелораненых отдельно пекли белый хлеб.
Зоя Михайловна Разумова     В бригаде хлебопеков собрались девчата с Украины и Белоруссии, из Вологды, Белозерска, Кадуя, Грязовца… Работали по двенадцать часов. Десять  дневных смен, десять ночных, без отпусков и выходных, долгие три года. А на родину в почтовых треугольниках «летели» скупые строчки: жива, здорова.
     -  Нас предупреждали, чтоб лишку не писали. Все-таки война кругом. Моя мама Настя неграмотная была. Мои письма читала ее подруга. Она и ответ со слов мамы писала. Чего греха таить, некоторые девушки на фронте специально беременели, и в положении возвращались домой. Мама тоже мне намекала: вернись живой…

Под бомбежкой всю войну

     Анастасия Дмитриевна трудилась на колхозной ферме и Зою с восьми лет брала с собой на работу. Сначала дочь одну корову доила, потом две, и постепенно стала работать, как мама. Как-то раз приходит к Анастасии Дмитриевне завфермы и говорит:
     -  Настя, выручай. Телятница заболела, а твоя девка все умеет. Пусть поможет.
     -  Да ты что, Мишуха, какая она телятница в 13-то годов?  -  запротестовала мать, хотя знала, дочь справится. Нередко приходилось Зое подменять ее, и ни разу она не подвела.
     -  Отелится корова, пятнадцать дней телята при ней, а потом их телятнице сдают. Вот таких 15-дневных я и выхаживала. Ни одного падежа не случилось! Однажды за хорошую работу дали мне ситца на два платья. Вот радости-то было! В магазинах ведь ничегошеньки тогда не было,  - рассказывает Зоя Михайловна о своей довоенной жизни и снова мысленно переносится на фронт:
     -  Нас перекидывали с места на место сразу после боя. Погрузят мужики инвентарь на машины, девчонок сверху посадят и едем. Страшное зрелище. В наступлении после боя погибших не успевали убирать. Машины ковыляли по дороге, иногда наезжая на мертвецов. Если фронт далеко ушел, то мы переправлялись на эшелонах. Если немец пути разобьет, то загонят вагон в тупик, и стоим двое-трое суток.
     Чтобы солдаты на передовой при любых обстоятельствах не голодали, Зоя с подругами не только хлеб пекли, но еще сушили для них сухари. Прошли Украину, Белоруссию:
     -  Если нас выгружали в лесу, то в первую очередь разворачивали цеха, а палатки или землянки потом оборудовали. Нередко приходилось прямо на снегу ночевать. Набросаем лопухов вокруг пожечка (костра) да и прикорнем.
     Во время немецких налетов костры заливали водой и снегом закидывали, чтобы искры не летели. Как-то раз немец заметил нас и давай бомбы метать. Один осколок попал мне в ногу, пришлось несколько дней на костылях попрыгать. Всю войну под бомбежкой провели и по гулу отличали, немцы летят или наши самолеты.

Строевая подготовка

     Воинская часть, где служила Зоя Михайловна, славилась строгой дисциплиной. Ежедневно утром проводилась политинформация, а перед отбоем – занятия строевой:
     -  Каждый день маршировали. Как зашли в Белоруссию, то в часть стали брать шестнадцатилетних парней. Они маленькие, наденут шинель – ни рук, ни ног не видать. А подойти к командиру нужно строевым шагом, доложиться, потом отойти, да правильно в строй встать. Шинель под ногами путается, ничего у них не получается, командир кричит...
     Из брянских лесов нас перекинули в Польшу. Там строевой не занимались и спали не в палатках, а на койках в казармах. Красота! Ведь всю войну спали на вещмешках да шинелями укрывались.

И называл ее доченькой

     Войну Зоя Михайловна закончила рядовой, но своей наивысшей заслугой считает не награды, а благодарности начальства. С первых дней нахождения в части и до победы она не получила ни одного замечания. Ее непосредственный начальник мастер-хлебопек оценил трудолюбие и чистоплотность деревенской девушки, и называл Зою доченькой.
 
Коллектив кухни, хлебопекарни и медчасти. Польша. Город Познань. Июнь 1945 года. З.М. Разумова вторая слева в первом ряду.
     Аккуратность Зои не осталась незамеченной, и ее перевели в столовую:
     -  Помощников нам не давали, все делали сами. Питались солдаты три раза. Готовили им первое, второе, чай или компот, а для офицеров в штаб отдельно делали котлеты, пюре да пельмени.

Девочки! Победа!

     В мае 1945 года 545-я полевая хлебопекарня стояла в польском городке Познань. День победы Зои Михайловны был такой:
     -  9 мая прибегает к нам начальник части и кричит: «Девочки, победа!» А мы заревели, обниматься стали. Начальник части устроил шикарный праздник. Все собрались в столовой. Мужчинам налили по стакану водки, и нам понемногу за победу выпить. До этого дня за всю войну мы ни капли спиртного не пробовали. Столы ломились от закусок. Радости было – словами не высказать!
     Домой Зоя вернулась в августе 1945 года. В родном колхозе «Красный Мыс» работала фуражиром, кладовщиком, а потом дояркой. В семейной папке бережно хранятся многочисленные грамоты, в том числе диплом лучшей молодой доярки.  Ежегодно, 9 мая Зою Михайловну чествуют как победительницу в войне, труженицу и просто замечательного человека.
Алексей ДОЛГОВ.

Ключевые слова: 

Мы не сдаемся, товарищ генерал

Находясь в концлагере, наш земляк Петр Павлович Кругликов совершил мужественный поступок, который описал в своих воспоминаниях генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, волей судьбы оказавшийся с ним в одном лагере.

     Годы Великой Отечественной войны явили бесчисленное множество подвигов граждан нашей страны. Мужество и храбрость русского солдата воспеты в книгах, песнях, фильмах. Героизм проявлялся на поле брани, в тылу, в немецком плену. Именно находясь в концлагере, наш земляк Петр Павлович Кругликов совершил мужественный поступок, который описал в своих воспоминаниях генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, волей судьбы оказавшийся с ним в одном лагере. Их знакомство было недолгим, но генерал не забыл смелого солдата.

Зимой сорок четвертого

     Зимой сорок четвертого года во двор пересыльного лагеря близ Нюрнберга въехал крытый грузовик. Сначала из него выпрыгнули пять эсэсовцев и, ежась от холода, скрылись в здании комендатуры. Затем из кузова через задний борт тяжело перевалился человек в сильно поношенной шинели. На одной ноге у него был деревянный протез. Человек опирался на палку и оглядывал лагерный двор. У барака собрались военнопленные и с любопытством наблюдали за новым узником. Лицо его было изможденное и хмурое. Но пышная с рыжинкой борода аккуратно расчесана надвое – по-скобелевски. Голову человек держал высоко и гордо. Некоторые военнопленные узнали в нем генерала Лукина.
     И вдруг над лагерем раздался громкий голос:
     -  Лагерь, смир-рна-а!

Командарм Лукин

     Вся сознательная жизнь генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина была связана с воинской службой. Начинал командовать ротой в царской армии, а в 1929 году был уже начальником отдела штаба Управления РККА. С 1935 по 1937 год занимал должность коменданта Москвы. В 1940 году Михаила Федоровича назначают командовать 16-й армией Забайкальского военного округа. Незадолго до войны его армию перебросили на запад страны, и после нападения немцев генерал Лукин получил распоряжение организовать оборону Смоленска. 
     Бои за Смоленск шли более двух недель, измотали и ослабили ударные силы врага, задержали его на длительное время. Однако в конце июля противник взял город в кольцо. Армия получила приказ оставить Смоленск. С большими потерями части 16 армии прорвали кольцо окружения и заняли новую линию обороны. Когда в октябре 1941 года сразу четыре наши армии оказались в окружении под Вязьмой, генералу Лукину приказали возглавить окруженную группировку, отвлекающую значительные силы противника от удара на Москву. 14 октября М.Ф. Лукин был тяжело ранен и попал в плен. Начался его долгий и мучительный путь по концлагерям.
 
«Лагерь, смир-рна-а!»

     Так, через три с половиной года генерал Лукин оказался в Нюрнберге.
     -  Лагерь, смир-рна-а!
     Все, кто был на территории, замерли. Из толпы пленных вышел красноармеец и, печатая шаг изодранными ботинками, направился к генералу. Как положено по уставу, он остановился в трех шагах от Лукина и вскинул руку к пилотке.
     -  Товарищ генерал-лейтенант! – осипшим голосом, но как можно громче, рапортовал он. – В лагере находятся советские военнопленные. За истекшие сутки от голода и мучений умерло пятьдесят пять человек. Но мы не сдаемся, товарищ генерал!
     Лукин слушал молча и торжественно. Даже с костылем в руке его фигура сохраняла строгость и достоинство.
     -  Вольно! – скомандовал генерал.
     Красноармеец, сделав шаг вперед, тихо заговорил:
     -  А я вас сразу узнал, хоть и отрастили вы бороду и ноги лишились. Я под Смоленском вас несколько раз видел, служил в дивизии генерала Городнянского. Меня зовут Петр Павлович Кругликов.
     Лукин шагнул к солдату, хотел пожать руку, обнять. Но в это время дверь комендатуры с треском распахнулась, и Кругликову пришлось скрыться за спины товарищей. Потом эсэсовцы долго разыскивали его, но лица они не приметили, а товарищи не выдали.

Командир танка

     Сейчас в Чебсаре и Шексне живут два сына Петра Павловича: Сергей и Анатолий Кругликовы. Они и рассказали о своем отце, ставшем известным не только по одному эпизоду военной поры. Отличился П.П. Кругликов и мирным трудом в послевоенное время:
     -  Родился отец в деревне Глядково Юроченского сельсовета в 1921 году. Вскоре семья переехала в Чебсару, и в 1940 году отец закончил Чебсарскую среднюю школу,  -  рассказывает Анатолий Петрович.
     С тех времен сохранилась старая фотография школьного класса, сделанная незадолго до войны. На пожелтевшем фото деревенские мальчишки и девчонки. Одному из них, Анатолию Григорьевичу Машкину было суждено стать генерал-лейтенантом, летчиком-истребителем эскадрильи «Нормандия – Неман». У его одноклассника Петра Кругликова судьба сложилась иначе.
     13 октября 1940 года Петра призывают в ряды Красной Армии. 7 ноября в 147 отдельном учебном танковом батальоне он принял присягу и войну встретил в должности командира танка.
     Долго бить снарядами по врагу не удалось. 7 июля 1941 года Петр Павлович оказался в плену.

Печальная история    
 
     Вечером военнопленные смогли поговорить с генералом Лукиным.
     -  Ну, а как ты в плену оказался? – спросил М.Ф. Лукин отчаянного бойца П.П. Кругликова.
     -  Длинная история, товарищ генерал. Когда мы прорывались из окружения, я был контужен, но еще мог двигаться. Бродили по лесам, искали, где бы прорваться. Схватили нас. Привели в деревню, где перед нашим приходом фрицы расстреляли группу военнопленных. Потом нас втолкнули в колонну и повели на запад. По пути некоторые выскакивали из колонны к сгоревшим домам, думали какие-нибудь остатки еды найти. Но их тут же расстреливали. В Дорогобуже нас загнали за колючую проволоку. Просто поле и колючая проволока, как загон для скота. Только ж мы-то скот колючей проволокой не огораживали. Еды не дают никакой. Люди умирают. Потом дальше повели. Кто-то коровью шкуру нашел. Опалили мы ее на костре и съели кожу. Где-то, уж не знаю, мы, несколько человек, все-таки выбрали момент, подкопали проволоку и ушли через болота. Думали – всё, спаслись. Найдем партизан и будем драться. Но не удалось. Снова схватили. Теперь вот по лагерям мыкаюсь… -  поведал свою печальную историю Петр.
     К рассказу Петра Павловича его сыновья добавляют, что всего у отца были три побега из плена, но все оказались неудачными. Какое-то время довелось ему быть в одном лагере с генералом Карбышевым. Отправить весточку домой никакой возможности не было. До возвращения из плена родители не знали, жив ли их сын.
     Знакомство генерала Лукина и П.П. Кругликова было недолгим. Через несколько дней генерала перевели в тюрьму в крепость Вальцбург. 
     
Возвращение домой

     Михаила Федоровича Лукина освободили в мае 1945 года. Ему были возвращены воинское звание, награды. Генерала восстановили на службе, и в 1946 году он был уволен из армии по состоянию здоровья.
     П.П. Кругликов на момент окончания войны находился в зоне оккупации американских войск и домой вернулся в 1946 году. Началась мирная жизнь.

Петр Павлович Кругликов на берегу реки Чебсара.          
     Трудовая биография Петра Павловича неразрывно связана с сельским хозяйством и партийной работой. Работал на разных должностях в совхозе «Чебсарский», с 1957 по 1960 возглавлял сельхозотдел районной газеты «Ударная бригада». В 1960 году был утвержден инструктором Чебсарского РК КПСС, а в 1966 году стал секретарем парторганизации совхоза «Чебсарский».
     В те времена совхоз подчинялся не директору, а напрямую райкому партии, и директор принимал все хозяйственные решения совместно с секретарем. Одним словом, секретарь парторганизации совхоза был как замполит в армии.
     Работал, женился, вырастил троих детей. Войну вспоминал лишь на митингах и выступлениях перед школьниками, но в конце шестидесятых годов произошло событие, напомнившее ему о том давнишнем лагерном случае и мимолетной встрече с генералом Лукиным. 
    
25 лет спустя

     В 1969 году, незадолго до своей смерти, генерал Лукин написал в самый популярный журнал того времени «Огонек» письмо, в котором рассказал о том эпизоде в Нюрнбергском лагере. Через журнал Михаил Федорович попросил откликнуться солдата, который не побоялся немцев и скомандовал лагерю «Смирно!».
     Увидев заметку, Петр Павлович пришел к своему соседу Виталию Сакову и говорит: «Смотри, про меня написано».
     -  Кончай врать,  -  по-деревенскому просто ответил дед Витя.
     П.П. Кругликов при нем написал в «Огонек» письмо, которое появилось в следующем номере.
     Так они нашли друг друга спустя 25 лет. Лично встречались всего два раза. Одна такая встреча произошла при следующих обстоятельствах. Каждый год Петр Павлович ездил лечиться в Крым. Однажды в санатории он серьезно заболел гриппом. В срочном порядке выехал домой, но в пути стало еще хуже. В Москве он сошел с поезда и позвонил Лукину. По распоряжению генерала на вокзал приехала спецмашина, и Петра Павловича отвезли в госпиталь, где за три дня поставили на ноги.
     М.Ф. Лукин умер 25 мая 1970 года. Сыновья помнят, как отец сказал:
     -  Лукин умер, и я долго не протяну. Так и получилось.
     Своего боевого товарища Петр Павлович пережил на два года и умер 20 июля 1972 года.

Героев не забывают

     Есть такое выражение, что человек жив до тех пор, пока о нем помнят.
     В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил М.Ф. Лукину звание «Почетный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно). Его именем названа улица.
     1 октября 1993 года М.Ф. Лукину за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно). Похоронен генерал в Москве на Новодевичьем кладбище.
     Петр Павлович Кругликов покоится на чебсарском погосте.
     -  Отец был заметным человеком на ответственной должности. Бывало, совершу в юности хулиганский поступок, а меня укоряют: ты вспомни, кто твой отец был. С 1980 года работаю в Шексне и поныне встречаю людей, которые его хорошо помнят и отзываются добрым словом,  -  рассказывает А.П. Круликов и размышляет:  -  Если судить по современным фильмам, то можно подумать, что все, кто были в плену, непременно считались предателями. Вот два примера, опровергающие вымыслы режиссеров. Генерал Лукин, который провел в немецких лагерях почти всю войну, но не перешел на сторону врага – герой России. Наш отец по возвращении домой работал на высоких должностях, а в его трудовой книжке есть такая запись «С 13 октября 1940 года по 20 февраля 1946 года – служба в Советской армии».
Алексей ДОЛГОВ.

Тайна сбитого бомбардировщика

С военных времен лежал в шекснинском лесу немецкий «Юнкерс», найденный юными следопытами. О чем рассказали местные жители, и какие тайны скрывают найденные обломки бомбардировщика.

     22 июня 1941 года. Германские войска переходят границу СССР. Началась война. В ставке Гитлера планировали завоевать Советскую Россию в ходе кратковременной кампании. В директиве № 21, более известной как «план «Барбаросса», в разделе «Общий замысел» конечной целью блиц-крига значилось «создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга-Архангельск». Упоминаемый заградительный барьер предполагался по линии Архангельск-река Северная Двина – Великий Устюг – Котельнич – Казань – река Волга до Астрахани. К концу 1941 года стало очевидно  -  план молниеносной войны провалился. 19 ноября, на совещании в Берлине, немецкие генералы определяли «задачи на будущий год». В новых планах вермахта крайним сроком захвата Вологды назывался май 1942 года. Именно тогда произошла история, отголоски которой слышны и теперь, спустя 67 лет.

Самолет как в воду канул

     Деревня Великое Домшинского сельского поселения в довоенное время оправдывала свое название  -  была большой и многолюдной. Сейчас в ней проживают всего двенадцать человек. «Костяк» деревни  -  восемь пенсионеров: семь старушек и дед Поликарп Иванович Рогулин. Деду Поликарпу – 79 лет, а войну он встретил десятилетним мальчиком. Один майский день 1942 года он запомнил очень хорошо:
     -  Голодный был год. Всё, что выращивал колхоз, отдавали на фронт. Майским утром, как обычно, я пошел в поле собирать колоски. Около десяти часов утра послышался гул мотора, и я увидел, как с востока на запад летит немецкий бомбардировщик «Юнкерс», а под правым крылом у него – пламя. Самолет пролетел мимо меня и стал снижаться в сторону леса. Примерно на высоте двухсот метров, в районе деревни Поповское, у речки Согожа, от него отделилась точка – выпрыгнул парашютист. Парашют не раскрылся и человек камнем полетел вниз. Вскоре упал и самолет. Из-за деревьев показались клубы черного дыма. После этого в небе появились два наших ястребка. Они сделали два круга над местом падения, и улетели. Мне казалось, немецкий самолет упал совсем недалеко от меня. С двумя друзьями я сразу побежал в лес, но самолет мы не нашли. 
     По воспоминаниям Поликарпа Ивановича, падение немецкого бомбардировщика, кроме него, видел житель деревни Поповское лесник Петр Архипович Черемушкин. Он взял ружьишко, собачку и пошел в лес на поиски. Погибшего парашютиста долго искать не пришлось. Он умер, прислонившись к дереву. Увидев сидящего человека, лесник не сразу понял, что тот мертв, и подкрадывался к нему с ружьем наизготовку. Оказалось, парашют не раскрылся, так как частично сгорел в момент выхода из самолета. Петр Архипович снял с погибшего куртку и ботинки. Взятое у неприятеля считалось трофеем, а потому сын лесника гордо ходил в немецкой летной куртке и ботинках на вечерины  -  был первым парнем на деревне.
     Петр Архипович тоже хотел найти немецкий самолет. Он долго бродил по лесу и вернулся домой «не солоно-хлебавши». На следующий день после крушения «Юнкерса» приехали военные. Разделившись на несколько групп, они ушли в лес. Поиски успехом не увенчались. «Юнкерс» как в воду канул.
     -  Многие искали тогда,  -  вспоминает Поликарп Иванович,  -  как-то раз мой старший брат вместе с друзьями пошел в лес за ягодами. Нашли спрятанный парашют. Их было семь человек, и они разделили находку на семь равных частей. Материал отдали женщинам, которые сшили из него платья. Всего из парашюта получилось 14 платьев. Думаю, парашют был спрятан немцами, которые тоже забрасывали группу на поиски сбитых летчиков. Фронт ведь недалеко отсюда был.

В небе Вологодчины

     Большая часть Вологодской области в годы Великой Отечественной войны не являлась зоной боевых действий. Местом ожесточенных боев стал лишь Оштинский район (ныне он входит в Вытегорский район). Здесь в течение трех лет проходил передний край обороны Красной Армии.
     Но если немецкие танки не бороздили поля Вологодчины, то авиация противника регулярно совершала налеты на стратегические объекты.
     Главным объектом Вологодчины военной поры была Северная железная дорога  -  одна из основных магистралей эвакуации людей из Ленинграда и подвозки в город боеприпасов, вооружения, горючего. Ее значимость не уменьшилась и после взятия города в блокаду.
     В начале октября 1941 года СССР, США и Англия договорились о поставках Советскому Союзу вооружения, промышленного оборудования и продовольствия. Главный путь доставки  -  по северным морским коммуникациям в Мурманск, Архангельск, другие северные порты, а оттуда по Северной железной дороге к фронту. Значение одноколейной дороги еще больше возросло. Немецкие летчики всеми силами пытались перерезать эту транспортную магистраль и совершали систематические бомбардировки железнодорожных узлов.     Наш район исключением не стал. 4 октября 1941 года, в 10 часов 55 минут, немецкий самолет атаковал Чебсару. На станцию было сброшено 16 фугасных бомб. Большинство из них не достигло цели, но в результате возникшего пожара сгорели семь цистерн с керосином, четыре вагона-ледника, двенадцать вагонов, груженных сеном, повреждены четыре пути.
     Непосредственный свидетель той бомбардировки, уроженец деревни Панькино Чебсарского района, а ныне директор Вологодского областного архива новейшей политической истории С.Н. Цветков рассказывает:
     -  Первые месяцы войны немецкие самолеты господствовали в вологодском небе. Командование Красной Армии принимало все усилия для исправления ситуации. По указанию Государственного комитета обороны СССР в нашей области строилось несколько оперативных аэродромов. Два аэродрома находились в Чебсарском районе. Один  -  невдалеке от деревни Катаево Домшинского сельсовета, другой  -  возле моей родной деревни Панькино, что в восьми километрах от Чебсары. Для аэродрома было выбрано ровное поле – полтора километра в длину, километр в ширину. Гуменники, амбары, склады, скотный двор, конюшня, которые мешали строительству, были снесены. Строили аэродром около тысячи человек из Пришекснинского и Чебсарского районов. Людей не хватало, и для работ привлекли заключенных. Сооружали основательные землянки в несколько накатов, бомбоубежища, гусеничными тракторами и катками утрамбовывали землю. Костры горели день и ночь. В короткие сроки строительство было завершено, и аэродром начал принимать самолеты. Дом нашей семьи стоял на краю деревни, и самолеты подруливали прямо к нему. Мы, деревенские мальчишки, бежали, карабкались на крылья и кричали: «Да здравствуют советские летчики!» Самолеты не задерживались. Военные быстро решали какие-то вопросы и улетали.
     В воздухе нашей армии противостоял серьезный противник. Об эффективности «работы» немецких бомбардировщиков говорят следующие цифры: с 29 августа по 1 декабря 1941 года вражеская авиация совершила 315 налетов на Северную железную дорогу. Из строя выведено 13 700 погонных метров пути, разрушены пять железнодорожных мостов, 177 зданий, разбито 762 товарных и пассажирских вагона, уничтожены 83 вагона с боеприпасами, 4 – с артиллерийским вооружением, 19 – с продовольствием, 30 цистерн горючего. Выведено из строя 42 паровоза. При бомбежках убиты 430 и ранены 590 человек.
     Из докладной записки начальника транспортного отдела НКВД Северной ж.д. ст. лейтенанта Госбезопасности Борисенко секретарю обкома ВКП(б) Николаеву 11 октября 1941 года: «… В последние дни тактика вражеской авиации, налетающей для бомбардировки объектов Северной ж.д. такова: утром с 7 до 12 часов бросает бомбы на наиболее важные участки дороги и поезда, а когда восстановят путь и средства связи, вечером с 17 до 24 часов налетает и разрушает снова эти объекты. Таким образом парализует движение поездов». Далее в записке офицер отмечал, что немецкие летчики должного отпора не получают и летают в одно и то же время в одни и те же места на высоте 60-80 метров.
     Для противодействия авиации противника в ноябре 1941 года были сформированы Рыбинско-Ярославский дивизионный район противовоздушной обороны (ПВО) и Череповецко-Вологодский дивизионный район ПВО, который состоял из трех зенитных артиллерийских дивизионов, трех батальонов воздушного наблюдения, оповещения и связи, двух батарей зенитной артиллерии малого калибра и зенитных прожекторов.     
     В оперативное подчинение Вологды была передана 148-я истребительная авиационная дивизия ПВО.
     Теперь немецкие самолеты могли безопасно летать лишь на высоте 7-8 км. В таких условиях сбивать немецкие самолеты было трудно, но зато эффективность их бомбометания стала минимальной.
     В вологодском небе наши летчики совершили немало подвигов. Яркие примеры – таранный удар политрука А.Н. Годовикова и бой над деревней Домшино летчика Е.Н. Шурупова.
     В декабре 1941 года А.Н. Годовиков сбил немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88» под Кадуем. Этот самолет был доставлен в Вологду и выставлен на центральной площади. 7 февраля 1942 года летчик Годовиков на самолете МИГ-3 в районе Бабаево перехватил вражеский «Юнкерс». На одноместном легком МИГе прострелить бронированный тяжелый «Юнкерс» с экипажем 4 человека – трудновыполнимая задача. Израсходовав все боеприпасы, А.Н. Годовиков сбил бомбардировщик таранным ударом, но и сам при этом погиб.
     2 июня 1942 года в небе над селом Домшино Е.Н. Шурупов на самолете ЛаГГ-3 вступил в бой с немецким «Юнкерсом». В воздушной схватке немецкий самолет был сбит, летчик Шурупов - смертельно ранен.
     Подведем итог: на стратегических направлениях в вологодском небе спокойствия не было. Однако вернемся к полету «Юнкерса», бесследно исчезнувшего в болотах.

По следам минувшей войны

     «По горячим следам» самолет не нашли, и интерес к нему пропал. Закончилась война. В 1947 году П.И. Рогулин вместе с жителем Любомирова Н. Соловьевым подрядились проводить работу по лесоустройству.
     -  Мы тогда весь лес исходили аж до Череповца,  -  вспоминает Поликарп Иванович.  -  Прорубали визиры, ставили столбы, делящие лес на кварталы. Как-то раз, делая просеку в 75 квартале, мы наткнулись на обломки самолета. Части корпуса были разбросаны в радиусе с полкилометра. Видимо, задевая деревья, он стал разваливаться еще до столкновения с землей.
     Я сразу понял, что это и есть тот самый исчезнувший «Юнкерс».
     Самолет лежал в десяти километрах от деревни Великое. О находке Поликарп Иванович никому не сказал. В конце шестидесятых – начале семидесятых на место крушения немецкого бомбардировщика он приводил свою супругу Галину. Время шло, лес зарастал мхом. Обломки самолета ушли в землю. Теперь практически ничто не выдавало здесь гибель бомбардировщика.     Вторая волна интереса к самолету возникла в начале XXI века.
  
     Одной из групп, заинтересовавшихся «Юнкерсом», стали юноши и девушки, занимающиеся в федотовском филиале областного центра детско-юношеского научно-технического творчества.
     Началась поисковая работа. В 2004 году  П.И. Рогулин показал им место, где лежит немецкий самолет. В течение последующих лет учащиеся федотовской станции юных техников и парашютисты Вологодского АСК под руководством начальника парашютной подготовки вологодского аэроклуба Н.Н. Хазинова проводили раскопки места крушения самолета. Первой находкой стала обшивка, прошитая очередью из крупнокалиберного пулемета, и патроны калибра 12,7 со следами прохода по стволу. Из этого факта следопыты сделали вывод, что сбили бомбардировщик не зенитчики. В годы войны пулеметы с калибром 12,7 устанавливались как на советские самолеты, так и на крыши высотных зданий для поражения низколетящих целей.
     В следующем году поисковики откопали останки экипажа. Найденные фрагменты скелетов погибших летчиков были захоронены здесь же, во временной могиле, над которой был установлен крест.
     Переворачивая тонны земли, юные исследователи нашли два НАЗа (носимый аварийный запас), болотоступы (обувь для передвижения по болоту), надувные лодки и матрасы, два пистолета «Браунинг», пулемёт МГ-81 без ствола, кобуру, два парашюта с паспортами, большое количество винтовочных патронов, пули без следов прохода по стволу, пилотку, фонарики-жучки, личные вещи летчиков: портсигар, перстень с бриллиантами, обручальное кольцо, наручные часы, запонку.
     Каких-либо опознавательных жетонов и документов, по которым можно установить личности погибших, найдено не было. Но самыми неожиданными находками стали упаковки икон, женских платков, игл, булавок, девять нательных крестиков.
     Оборудуя стенд, посвященный «Юнкерсу», прикрепив иконки и крестик, учащиеся станции юных техников написали «Для чего это было нужно немцам?»
     Попробуем ответить на поставленный вопрос.

«Абвер» начинает и… проигрывает

     Помимо боевой линии фронта, во время войны существовал еще невидимый фронт, на котором друг другу противостояли советские и германские спецслужбы.
     На территории Вологодской области немецкая разведка «Абвер» проводила не только обычную на войне диверсионную работу. Другой, не менее важной целью германской спецслужбы, было создание в тылу Красной Армии так называемой «пятой колонны».
     Вологжане героически бились с врагом на полях сражений, не жалели себя в трудовом подвиге. И все же, в силу разных причин, некоторые граждане были недовольны существующим режимом, и, конечно, «Абвер» был не прочь поиграть на таких настроениях людей.
     Во-первых, в предвоенные годы в вологодской деревне почти полностью завершилась коллективизация. Насильственное вступление крестьянских хозяйств в колхозы, а также репрессии 30-х годов отрицательно сказались на  авторитете новой власти. С 1 января 1940 года по 15 апреля 1941 года на территории области было выявлено 70 случаев распространения листовок антисоветского содержания.

     Во-вторых, в 18 районах Вологодской области находились 34 спецпоселка, в которых разместили бывших польских граждан, ранее проживавших на территории Польши, отошедшей к Германии. Таких на Вологодчине оказалось 13 139 человек, и большинство из них к советской власти относилось враждебно. После начала войны с Германией поляки активизировались, организовывали забастовки, демонстративно разговаривали на немецком языке.
     В-третьих, часть эвакуированных граждан из западных районов СССР пережила обстрелы, бомбежки и находилась под сильным впечатлением от успехов немецко-фашистских войск. В разговорах с местными жителями они подчеркивали мощь вермахта, связывали неудачи Красной Армии на первом этапе войны с изменами командного состава, отмечали гуманное отношение немцев к мирным жителям.
     Такие разговоры не оставались без внимания у советских контрразведчиков. Например, гражданка Силинская рассказывала колхозникам: «Я была в плену у немцев семь дней,  а потом меня из плена отпустили. В плену у немцев очень хорошо: кормят и обращение хорошее». Гражданин Осинин, прибывший из Карело-Финской ССР, говорил: «Фашизм может дать нам зажиточную жизнь, а социализм за 20 лет дал нам голод и нищету».
     В военное время распространение слухов о тяжелом положении на фронтах расценивалось как пораженческая пропаганда и контрреволюционная агитация.
     С началом войны в области появились дезертиры, которые создавали банды, занимались грабежами и разбоями.
     Только с 22 июня по 15 декабря 1941 года на территории области было задержано 1129 дезертиров и 689 уклонистов от призыва в Красную Армию, из них 115 человек не только скрывались, но и вели антисоветскую агитацию.
     Вот примеры из сводок, которые направлялись в Вологодский обком ВКП(б).
     15.08.41 – «смотритель Оштинского радиоузла Быковский транслировал вражеские контрреволюционные передачи на русском языке».
     22.08.41 – «латвийский перебежчик Станкевич, дважды судимый, среди рабочих совхоза «Заречье» вел антисоветскую пораженческую агитацию, доказывая, что немецкая армия непобедима, немцы захватят весь Советский Союз, и тогда жить будет легче».
     31.08.41 – На разъезде Нефедово, в зале ожидания пассажиров, на двух печатных расклеенных на стене плакатах с выдержками речи Молотова кто-то сделал надпись простым карандашом: «Да здравствует Гитлер! Приветствуем и желаем дальнейшего успеха. Долой русскую власть, бросавшую в тюрьмы свой народ!»
     Как правило, свою агентуру «Абвер» вербовал из предателей, уголовников, антисоветски настроенных граждан. Всего за годы войны противник забросил на территорию Вологодской области несколько десятков диверсионно-разведывательных групп и более 140 своих агентов, которые  проникали в наш тыл либо с беженцами, либо десантировались с самолетов.
     В противодействие им с 25 сентября 1941 года на территории районов началось формирование истребительных батальонов «по борьбе с парашютными десантами и диверсионными группами противника».
     Больших успехов на невидимом фронте немцы не достигли. Диверсантов задерживали, или они сами сдавались в плен, зачастую велась радиоигра, дезинформирующая немцев. Контрразведчики Красной Армии вчистую переигрывали фашистский «Абвер».
     Противодействие разведок шло вплоть до 1944 года, и поэтому вполне вероятно, что сбитый «Юнкерс» с «гуманитарным» грузом летел в тыл Красной Армии по заданию немецких разведчиков.

«Ударная бригада»

     Неужели П.И. Рогулин – единственный свидетель гибели самолета? Логично поискать информацию об этом событии в газете «Ударная бригада»  -  печатном органе Чебсарского райкома ВКП (б) и районного Совета депутатов трудящихся. Перелистывая пожелтевшие страницы районной газеты, убеждаешься: военная агитация в годы войны была организована «по высшему пилотажу».
     Для жителей района источниками информации с фронтов, кроме «сарафанного радио», были лишь сводки Совинформбюро, звучащие из репродукторов, и «Ударная бригада». Летом 1941 года, кроме официальных речей руководителей государства, в газете печатались статьи с названиями вроде «Не бывать фашистам на советской земле», «Уничтожим фашистскую гадину», «Близок час расплаты», «Выбьем зубы шакалам», но основные темы публикаций – сеноуборка, удои молока, летний отдых пионеров, сдача скота и шерсти.     
     Осенью, когда враг был на подступах к западной границе области, районка вещала о тереблении льна, уборке и сушке картофеля.
     Лишь изредка печатались материалы, напоминающие, что фронт рядом. В июльских номерах рассказывалось, как соорудить укрытие от авиабомб и как бороться с зажигательными бомбами. В августе в заметке «Друг или враг?» газета учила различать немецкие истребители «Мессершмидт», пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-88» и тяжелый бомбардировщик «Хейнкель-111».
     Об октябрьской бомбежке Чебсары, во время которой погиб мальчик, – ни слова. Весной 1942 года главными темами статей стала посевная. О сбитых двух «Юнкерсах» в домшинском небе районная газета также ничего не рассказала. 

Поиск продолжается

     -  В январе 2009 года мы связались с сотрудниками Народного Союза Германии по уходу за военными могилами. Они приехали в Вологду, и мы передали им останки экипажа самолета для захоронения на кладбище, где покоятся погибшие немецкие солдаты. Сотрудникам НСГ были переданы личные вещи пилотов: обручальное кольцо, перстень с бриллиантами, портсигар, наручные часы, запонка. Мы попросили их установить имена погибших по номерам пистолетов, но через некоторое время из Германии пришел ответ, в котором говорилось о невозможности определения личностей по номерам «Браунингов»,  -  рассказал руководитель федотовского филиала областного центра детско-юношеского научно-технического творчества Н.Н. Хазинов.
     Итак, имена немецких летчиков пока неизвестны. А кто сбил «Юнкерс»? Странно, но об этом в вологодских архивах тоже никаких данных нет. 
     Тем временем, юные федотовские следопыты загорелись желанием достать двигатели и шасси самолета, ушедшие глубоко в землю.
     -  По нашей просьбе глава Федотовского сельского поселения В.В. Матвиец обратился за помощью к начальнику ЛПУ МГ С.С. Березину. Станислав Станиславович помог техникой и людьми. Два дня экскаватор копал землю, и в результате 10 июня 2009 года с пятиметровой глубины были подняты шасси, двигатели и другие крупные фрагменты бомбардировщика.  Своими силами откопать самолет нам было нереально. Мы благодарны за оказанную помощь  С.С. Березину, начальнику ЛЭС П.Н. Кузнецову, машинисту экскаватора С.Ю. Хрусталеву, водителям вездехода Е.Ю. Ложичеву, М.Н. Вячеславову, а также добровольным помощникам, жителям Фоминского Ивану Широгорову и Геннадию Смекалову.
     Некоторые части самолета мы передали в музей поселка Можайское – филиал Вологодского краеведческого музея,  -  рассказал Н.Н. Хазинов и подвел итог:  
     -  И все-таки, в этой истории еще много «белых пятен». Не будем останавливаться на достигнутом. Нам интересно узнать цель полета «Юнкерса». Для этого мы сделали запрос в Германию, отправив всю имеющуюся у нас информацию, в том числе и номера двигателей самолета. Интересна судьба наших летчиков, не пропустивших бомбардировщик в глубь Вологодской области. Надеемся в будущем получить ответы на эти вопросы, поделиться информацией с вологжанами, которых заинтересовала эта история,  и поставить точку в расследовании небольшого эпизода времен Второй мировой. 
Алексей ДОЛГОВ.      

Страницы

Подписка на RSS - война